Мойше тоже был неспокоен, прислушивался к голосам на дворе, как будто ждал чего-то.
— Мойше, — сказал Берко, положив руку на книгу, — я должен сказать Люстиху, что ты делал в его сундуке.
— Вздумай только! Чей хлеб ты кушаешь? Чей хлеб кушают твой отец и твои сестры?
Берко хотел возразить, но Мойше испуганно прошептал:
— Ша! Кто-то идет.
По лестнице тяжело поднималось несколько человек. Кто-то пнул дверь снаружи, и в комнату вошли двое рослых дюжих еврея; хотя из-под их ермолок вились локоны и одеты они были в обычные кафтаны, но во всей повадке было что-то такое, по чему взгляд угадывает переодетого полицейского. Берко, увидев их, застыл в испуге, и Мойше побледнел.
— Шолом алейхем! — сказал один из пришедших.
Берко и Мойше едва пролепетали ответное приветствие.
— Чего вы перепугались, мальцы? Мы еще не за вами! Ха-ха-ха! Где же бродяга?
— О каком бродяге вы спрашиваете? Мы не знаем.
— А о том бродяге, которого Лазарь вчера привез на козлах балагулы.
— Он ушел, я думаю, на рынок купить себе хлеба, он скоро вернется. Вот его сундучок, пане ловчик! Он заперт на замок, — пояснил Мойше.
— Отлично! — сказал один из пришедших. — Пускай зверь вернется в свою нору. Я останусь здесь, а ты, Якоб, повремени на дворе. Когда я позову, беги сюда.
— Таки так, пане, — согласился Якоб и вышел.
— Что же вы замолчали? Читайте книгу, — сказал ловчик. — Ведь я пришел еще не за вами!
У Берка и Мойше застыли губы. Хотя ребе Шезори был богат, а Лазарь Клингер беден, но и в богатой и бедной семье малышей одинаково пугали еще в колыбели:
«Что же ты не спишь? Закрой глаза, спи, а то позову ловчика! Он тебя возьмет и отведет в прием!»
Точно так русские бабы пугали своих ребят волчком:
Придет серенький волчок,
схватит Ваню за бочок.
И самые слова схожи: ловчик — волчок. Ловчику было приятно, что его так испугались два ученых, ибо хаверы уже ученые люди.
— Тебе нечего бояться, Берко, ты у Лазаря один сын.
Мойше потупился, словно речь идет о нем.
— Ну, а тебе, Мойше, папаша, когда придет время, купит рекрутскую квитанцию.
Мойше покраснел и украдкой взглянул в глаза Берку. Тот был занят другим: он спросил:
— Почему вы, пане ловчик, называете гостя Шезори бродягой?
— Он не гость наш, — поспешно вставил Мойше, — это нам чужой совсем.
— У заезжего есть шварц-вейс, он не бродяга.
— Так что же? — ответил ловчик. — Мы посмотрим, и если у него в порядке паспорт, то мы его отпустим с миром. Читайте, дети, ибо ребе Анания сын Терадима говорит: «Если двое или трое сидят и среди них нет слова Торы, то это собрание развратителей».
