Лже-Ис, объявившийся рядом, закатил глаза:
— Да ладно, зачем так нервничать? Я — твой бог, между прочим. Ну… в широком смысле.
Волк ощерился. Пришелец усмехнулся:
— Справедливо. Но я — ваш проводник здесь, ребята — по крайней мере, пока что. Ты забралась очень далеко, Раока. Ну, или глубоко, кому как нравится высказываться. Здесь следы тают, как дым, воспоминания утекают вместе с водой, можно встретить мёртвых и раз в год расцветает цветок Смертного Огня. Этот момент скоро наступит… Стоит поспешить.
Волк тихо рыкнул.
— Увы, — рассмеялся лже-Ис, — Она не может отказаться теперь. Или победить и уйти с тобой, или остаться здесь — других опций не предусмотрено.
Гор — Раока начинала все больше верить в его реальность — посмотрел на неё мрачно и со значением. Обычно такой взгляд говорил нечто вроде: "Если выживешь, я сам тебя потом прибью" — нечто подобное ей прилетело после истории с ведьмой-лебедем, вот уж кого бы в Лабиринте не поминать. Ох, как Гор тогда ругался, откачивая её…
— Так что, идём? — их проводник насмешливо улыбнулся, — Ночь вошла в самую тёмную свою фазу, и время не ждёт.
И Раока, ободряюще погладив бок зверя, послушно двинулась вперёд. Одна мысль, навязчивая и непреходящая, не давала покоя.
— Значит, это и есть загробный мир? — отважилась она, наконец, спросить.
— Да, в некотором роде. Хотя, при известной доле фантазии я бы назвал это скорее перевалочным пунктом на государственной границе — думаю, вам с вашей спецификой работы это сравнение будет в разы понятнее.
Фейри снова покосилась на тающие за их спинами следы.
— Да, — улыбнулся проводник, — Песок времени — он таков, рано или поздно с его поверхности исчезают все следы.
Гор слегка боднул её головой в бок, словно бы говоря "Не думай об этом". И фейри не стала — в конечном итоге, у неё крылья бабочки, живущей лишь три летних ночи, чтобы потом неизбежно погибнуть. Ей ли сетовать на неизбежность?
Они шли дальше и дальше, в тишине и даже, кажется, некотором умиротворении, пока впереди не объявилось открытое пространство, поражающее воображение абсолютно невероятным пейзажем. Это было нечто вроде амфитеатра, уходящего спиралью вниз под сизыми, лиловыми, свинцово-тяжелыми тучами, в которых безнадёжно терялись верхушки испрещенных древнейшими иномирными письменами колонн. Сидений в амфитеатре было так много, что довольно приличное количество полупрозрачных теней, пришедших полюбоваться на происходящее, не могли заполнить и четверти.
