Матросы хорошо осознавали свою политическую роль. В мае 1918 г. во время суда над Дыбенко одному из свидетелей был задан вопрос: «Не считали ли матросы за собою особые заслуги перед советской властью, дававшие им некоторые права?» Прозвучал ответ: «Да, советская власть вылезла на них».
Если говорить о руководстве советского морского ведомства в первые дни после Октября, то пост морского министра фактически занял Дыбенко. Новое революционное руководство начало задумываться о привлечении старых специалистов. 27 октября (10 ноября) последний морской министр Временного правительства Вердеревский был освобожден из Петропавловской крепости под честное слово. В тот же день Ленин в беседе с председателем Военно-морского революционного комитета Иваном Ивановичем Вахрамеевым (1885–1965) одобрил привлечение контр-адмирала Вердеревского к работе в качестве управляющего Морским министерством.
На Всероссийском съезде военного флота Вахрамеев говорил: «Дальше я коснусь нашего отношения к морскому министерству. Вердеревский предъявил нам ультиматум, что он будет работать, если в министерство не будут введены новые лица. Такой ультиматум мы должны были принять, ибо мы боролись еще на улицах, и мы приняли его единогласно. Наше министерство работало, когда другие министерства не работали, и тов. Ленин говорил мне: “Матрос не только та живая сила, которая может брать [власть], а еще и дипломат”». Очевидно, что ультиматум Вердеревский мог предъявить только после своего освобождения из Петропавловской крепости, а фраза «мы боролись еще на улицах» должна быть понята так, что дело происходило во время выступления юнкеров в Петрограде. Действительно, 29 октября в 11 часов дня в Гельсингфорсе была получена радиограмма, информировавшая о составе Совета народных комиссаров. В ней Дыбенко был назван комиссаром по военно-морским делам, а о Вердеревском было сказано, что он «согласился быть в морском министерстве, заведуя технической частью и не касаясь политики». Очевидно, что эта телеграмма отражала один из этапов переговоров с адмиралом, который в конечном итоге все же отказался от сотрудничества с большевиками.
Отношение к Вердеревскому позволяет сделать вывод о том, что даже решительно настроенные матросские лидеры уже в первые дни после победы Октябрьской революции были готовы привлекать на свою сторону не просто военных специалистов, а даже лиц, занимавших высшие посты при свергнутом режиме. Что касается самого Вердеревского, то он мог бы оказать определенное влияние на смягчение трений между офицерством и матросами во время перестройки флота осенью 1917–1918 гг., способствовать сохранению остатков боеспособности военно-морских сил. Очевидно, что его фигура на посту главы ведомства не вызвала бы такой «аллергии» у офицеров, как личность Дыбенко.
