— Но этого уже мало, — говорит Алекс, обводя развалины рукой. — Музей старого типа, тоска. Этим внимание европейцев не привлечь. Посмотри на поляков, одна их Катынь чего стоит! Это же шаг в будущее! Они фильм про Катынь сняли! А наша Хатынь? Ее никто не знает.
Он все такой же злой. Я прибавляю ходу: не хочу, чтобы петля на моей шее затянулась.
И вдруг Алекс запрыгивает на остаток каменной кладки с криком:
— Эй, панове, геройские поляки! Тут, в Хатыни, убивали не офицеров, что умели за себя постоять, вовсе нет!
После этого, соскочив вниз, он хватается за веревку и продолжает уже нормальным голосом:
— Мужчин заставили бегать по кругу, чтобы они вымотались, а потом загнали в сарай и сожгли. Женщин и детей сожгли в другом сарае. Почему эти люди не сопротивлялись? Потому что славяне — скоты? Нет, они просто не верили. До последнего. Не верили, что детей будут бросать в огонь. Зачем кто-то стал бы это делать? Никому и в голову не приходило, что такое случится, пока это не случилось. Это убийцы точно просчитали.
Мы возвращаемся. С холма, на котором раскинулась мертвая деревня, идем назад, к палатке.
— В Терезине я прошел хорошую школу, — хлопает меня по плечу Алекс. — Oral history![15] Самое ценное — устные рассказы. Они подлинные! Ведь как раз этому нас учил Лебо, правда?
Мы ненадолго останавливаемся.
— Ну да, Лебо…
— Здесь Белоруссия, приятель. Здесь нам какие-то майки с Кафкой не помогут.
Мы идем к дому, минуя палатку, полог задернут, и я не знаю, где Марушка и Рольф; от трактора остались только борозды в снегу.
Я собираюсь попросить Алекса, чтобы он развязал меня и дал присесть где-то на корточки и спокойно опорожниться, тогда я отдам ему «Паучка»…
Однако после этого я хочу уйти отсюда. Немедленно. Лады, Алекс?
Но я молчу, мы уже близко, а дом… деревянный сруб с узкими бойницами, это я узнаю. Стены из бревен, чуть ли не сросшихся друг с другом, снаружи обиты листами дюймового железа, а пол бетонный. Ну да!
Алекс вытаскивает ключ и гордо говорит:
— Музей в этом бункере — скажи, вещь?
Вот придурок этот Алекс! Медик! Поэтому ни черта не смыслит. Никакой это не бункер, а огневой блокгауз. У терезинских бастионов таких была куча, и мы еще пятилетними их все облазили. Тут они, должно быть, остались после немцев.
Но внизу, под этим срубом, и вправду бункер, отдельное помещение, причем сдвоенное, как в крепости, это мне хорошо знакомо, всякие проходы и обманные лазы, караульные посты и все такое.
