Мой шок становится еще глубже при звуках голоса, издаваемых этой развалиной.
— Здравствуй, товарищ, — говорит он по-чешски и обнимает меня. При этом он пошатывается, так что я с трудом удерживаю его. Длинные нервные пальцы древнего старикана дрожат, как птичьи коготки. Наконец он шлепается в плетеное кресло, которое проворно подсунул ему Алекс. — Лучшие воспоминания! — хрипит он. — В Миловице у нас у каждого был свой домик с садом и цветочной клумбой! — После этих слов он опускает голову на грудь и засыпает, посвистывая клювом.
Но от него не исходит такой запах, как от манекенов рядом, нормально от него пахнет.
Выясняется, что Луис Тупанаби был преподавателем Алекса в институте биохимии в Миловице. В Чехии — там, где стоял самый большой советский гарнизон.
— Он еще и узник концлагеря, — говорит Алекс, поправляя теплое одеяло на плечах своего учителя. — Фашисты заставляли его делать тсантсы.
— Тсантсы? — переспрашиваю я, думая, что Алекс, раз он теперь у себя дома, мог употребить какое-то непонятное белорусское словечко.
— Ну, апельсинчики, потом покажу. А для нашего музея Луис сделал очень много, поверь.
— Да?
— Он уже страшно старый. Наверное, скоро умрет, — сказал Алекс, положив еще одно одеяло Луису на плечи, а другим укутав ему ноги. На ногах — домашние тапочки в горошек. — Слушай, — продолжает Алекс, — я, например, встречался со Спилбергом в Лос-Анджелесе. Он собрал там архив Холокоста, где на тысяче телеэкранов тысячи выживших рассказывают свою собственную историю. Хорошо. Но ведь люди, когда что-то смотрят по телевизору, скоро об этом забывают. А вот наш Музей они никогда не забудут.
— Музей? — спрашиваю я, озираясь вокруг. Какой Музей? Кроме манекенов, тут только ящики с находками.
— Мы создаем Музей в Хатыни, — объясняет Алекс. — Это будет самое потрясающее памятное место в мире. Тут, в Белоруссии, существовала настоящая мастерская дьявола. Самые глубокие могилы — тут, в Белоруссии. Но о них никто не знает. Поэтому-то ты здесь.
— Вот как! — говорю я, чтобы не молчать.
Нынешний Алекс в рабочем комбинезоне уже не совсем тот, каким он был в Терезине. Там он учился. Здесь — командует.
— Мне необходимы все базы данных Лебо, причем срочно! — выпаливает он. — Необходима твоя помощь. Ты сейчас здесь — и куда еще ты можешь податься? А мне нужны деньги, ясное дело, — отчеканивает Алекс Напористый, и я ловлю в его голосе те же нотки, что в речах Кагана на месте массовых захоронений.
