— Да, очень хорошо.
8.
Мы все еще шагаем по каким-то бесконечным прямым улицам. Где-то мимо нас со свистом мчатся машины, где-то — нет. Все эти улицы сливаются в моем сознании воедино, а время?.. Мы завтракали или обедали? Я не знаю и не хочу спрашивать. И я совсем не понимаю, где мы, но мне это безразлично.
Марушкина сумка хлопает меня по бедру. Значит, мы совсем близко друг к другу. Ее голова касается моего плеча. Из-под берета выбиваются волосы. Мне хочется до них дотронуться.
Мы всё идем и идем. Кроме моего родного города-крепости и Праги, которую видел мельком, я ни в каком другом городе до сих пор не бывал. Но почему в Минске я все время как будто начеку, готовый увернуться, если что? Ведь тут такие роскошные дворцы с длинными, ровными, прочными стенами! И вдруг я понял, что меня смущает. Я тут отовсюду заметен. Прямо как на центральной площади Терезина. Только там я привык к грядам крепостных валов, к проходам между ними, к катакомбам, а в Праге чаще всего можно залезть, как в рукав, в ближайшую извилистую улочку.
Здесь же меня отовсюду видно.
Где бы я тут мог скрыться? В подъезде дома?
— У этих домов подъезды заперты? — спрашиваю я.
— За этим следят консьержки. Дежурные.
Мало-помалу этот город начинает меня раздражать.
— Послушай, Марушка, почему Минск такой прямоугольный? Словно какой-то детский конструктор.
— Его построили заново. У вас в Праге разбомбили несколько домов, фи, это ерунда. Здесь то, что не расстреляли и не разбомбили немцы, добила советская армия. После войны начали с чистого листа. Никаких больше коротеньких темных улочек, где люди жались бы, как крысы по углам. Нет, красивые широкие проспекты, понял? Чтобы везде светило солнце. Прости, но Прага — порядком грязная и вонючая.
— Неправда! А тут все так странно выглядит.
— То, что ты видишь, это Город Солнца. Это был такой послевоенный проект для счастливых людей будущего, ясно? Таких городов тут построили несколько, на месте сожженных. Но эти Города Солнца были не для всех…
— Нет?
— Ты знаешь, что на окраине каждого Города Солнца находится кладбище?
— Не знаю.
— А должен бы знать. Ведь ты здесь именно поэтому.
— Да?
— Черт! Из-за демонстраций такси не ездят. Тогда двинем наискосок, по подземному переходу, ладно?
— Тебе видней, Марушка. Это ты тут все знаешь.
Мы стоим и ждем, чтобы перейти через улицу. Тускло светятся витрины магазинов.
Сгустился полумрак, как в той гостиничной столовой. Над головами у нас висят набрякшие тучи, готовые выстрелить хлопьями снега.
