Истина Платона | страница 27

Сознание не потерял, но в ушах неприятно звенело. Болели рёбра справа и колено правой ноги. Штанина быстро пропитывалась кровью. Возле меня уже сопел от возбуждения Платон:

— Ты как, командир? Ты не волнуйся, у нас ишак есть, довезёт, — успокаивал меня старшина, подтаскивая Мехмета, не заметив, что от волнения перешёл на «ты».

— Не скажу, что нормально, но двигаться, надеюсь, смогу, — ответил я, вспарывая ножом штанину. — Давай перевяжемся.

Платон отвязал от себя «языка», завёл ему руки за спину, связал их, стянув удавкой, как Боцман научил, и рывком поставил на колени. Мехмет дёрнулся, глухо застонал и взмолился перед Платоном:

— Брат, совсем болна… руки совсем немой…

— Ишак тебе брат! — огрызнулся Платон. — Ты не в сказку попал, дух.

Я достал маленькую аптечку, наощупь нашёл шприц — тюбик Промедола и, не раздумывая, всадил дозу в правое бедро. Жить стало веселей. Платон пожалел мои штаны и не стал превращать их в элегантные шорты. Аккуратно, насколько мог, надрезал штанину вокруг колена и, обработав рваную рану, забинтовал. По тому, как профессионально он это делал, было видно — парень не первый день на войне. Но время поджимало, нужно было двигаться вперёд. Я попытался встать. Получилось. А вот идти, а тем более прыгать с камня на камень, не очень.

— Слышь, борода, сколько ещё идти? Километров… часов? — спросил у Мехмета Платон, занося над его головой флягу с водой.

— От сухой водопад… мало идти. От водопад совсем мало и кишлак внизу, — оживился Мехмет, открывая «воронку» для воды в своей всклокоченной бороде.

— Командир, предлагаю вам здесь остаться с этим бабаём, а я быстро сбегаю посмотрю. Чего себя мучать и рисковать шею свернуть. Мне его к вам привязать или так оставить? А потом на этом ишаке быстро к нашим спустимся.

Платон был прав, я — не ходок. Достав из планшета кальку-схему кишлака, я отдал её старшине, сказав:

— Давай, Лёха. А мы пока с Мехметом за жизнь потолкуем.

Уже через пять — семь минут Платон исчез из вида, выбравшись из каменного потока «сухого водопада». Промедол (антишоковый обезболивающий препарат наркотического действия) сделал своё дело: голова, нога и рёбра практически не болели, а только напоминали, что они ещё есть. Жаль, конечно, что так всё получилось. Понятно, что жаль было не сломанных рёбер, хотя вроде не чужие, жаль было, что не дошёл и сам не увидел. Конечно, Платону я доверял и мнение его ценил, но командир — я. Мне принимать решение, от которого, прежде всего, зависят жизни моих пацанов и выполнение поставленной задачи. А о чём это говорит? А это, товарищ майор, говорит о том, что на обувке не экономят!