А сколько было разговоров в веселый праздник, когда забивали свинью, в воздухе пахло свежим мясом, паприкой, добрым вином, копченым салом и колбасами!..
Да разве можно перечислить все, о чем говорилось на празднике? Разве можно вспоминать обо всем? Мысленно представишь себе милые сердцу лица родителей и родичей, мысленно услышишь их голоса — и больно сжимается сердце…
И все это можно назвать коротко — «у нас дома», — а щемящую сердце, никогда не утихающую боль по такому далекому родному селу — тоской по родине.
А сейчас вот им приходится бороться за жалкое свое существование здесь, в далеком далеке, на берегах Камы.
Иштван и Имре все время старались идти на запад. Шли, пересекая множества тропок и дорог и больше всего опасаясь вновь попасть на то место, откуда вышли…
Местами лес заметно редел. В шелковистой траве красовались пестрые цветы. Временами путь беглецам преграждали густые заросли кустарника. Иногда у них под самым носом стрелой пролетал заяц или пробегала косуля. Зимой зайцы в этих краях бывают белыми, сейчас же они щеголяли в темных шубках.
Имре с тоской смотрел вслед убегавшим зайцам. Он не раз кидал в них камнями, но, разумеется, ни в одного не попал.
Солнце поднялось уже высоко, но ни еды, ни воды они так и не отыскали. Пришлось ограничиться кислыми листочками щавеля.
На одной полянке Керечен остановился:
— Давай найдем какой-нибудь ручей! У него отдохнем и съедим консервы.
Вскоре они обнаружили следы оленей. Пошли вслед за ними и через полчаса ходьбы увидели крохотный ручеек. Он пробивался сквозь чащу такой тоненькой струйкой, что местами совсем терялся в зарослях кустарника.
— Давай отдохнем немного, — предложил Имре другу.
— Давно пора, — поддержал его Иштван.
Уселись у самой воды. В руках у Керечена блеснуло что-то металлическое.
— Что это у тебя? — удивился Тамаш.
— Странно, но он даже не намок. Я его нашел в кармане, когда выкручивал брюки.
— Не болтай много, а лучше скажи: что это такое?
— Личный знак! Разве не знаешь? У тебя тоже такой был. Я-то свой давно потерял.
— А это чей?
— А это Йожефа Ковача… Он у меня на глазах умер, вот я и взял… А получил он этот знак еще в Мишкольце, перед отправкой на фронт. Гляди, как отчетливо выдавлены на нем буквы!
Имре взял в руки жетон и вслух прочитал:
— «Подпоручик Йожеф Ковач, родился в Гёдёлле в тысяча восемьсот девяносто втором году. Студент. Мать — урожденная Евгения Пастор…» И тот же текст по-немецки… Брось его! Зачем он тебе?
