Случались дни, когда весь отдел ходуном ходил из-за того, что кого-то вывели из советского руководства. Сотрудники часами спорили, пытаясь уяснить значение происходящего. Когда спрашивали мнение Бака, тот лишь пожимал плечами: «Ничего не могу сказать». Он вовсе не был невежей, просто — не интересовался. Сотрудники тщательно следили за взлетами и падениями безвестных советских бюрократов, обсуждали проблемы советского сельского хозяйства, спорили с пеной у рта, был ли Сталин марксистом, или оппортунистом. Ощущение же полной непричастности Бака ко всему сначала удивляло, а затем стало невыносимым. Безукоризненные же переводы и то, что ему, единственному во всем отделе, никогда не требовался словарь, популярности Баку не прибавляло.
Прослужив в Пентагоне год, Бак был направлен на офицерские курсы, которые и окончил в звании лейтенанта, получив назначение в пехотную дивизию, расквартированную в Западной Германии. «МГ» он продал с сожалением, но Пентагон покинул с радостью. Он испытывал облегчение при мысли, что сможет выскользнуть из-под гнета странного и нежеланного переводческого таланта. Баку пришлись по душе учения, на которых он со своим взводом пробирался по мрачным немецким лесам, примкнув к винтовкам восьмидюймовые штыки, нравился грохот ползущих впереди танков, нравился треск взрыв-пакетов, имитирующих взрывы мин, что привносили в ход маневров оживление.
Иногда он заваливался с сослуживцами в близлежащий городок, где они напивались отменным немецким пивом и поглощали несметное количество разнообразнейших немецких колбас и сосисок. Свободное время посвящалось уходу за двухместным «порше», который он купил, потому что американскому солдату он стоил недорого и пришелся ему по душе. Также он ежедневно писал письма Саре. «Порше» был чудом техники. Бак довел это чудо до уровня механического совершенства и время от времени выводил обкатать на разветвленной сети отличных дорог, раскинутой по поросшим лесами отрогам близлежащих гор. Пропасти, зияющие под каждым витком серпантина горного шоссе, горячили кровь, но он ни разу не пробовал выжать из машины все до предела. После каждой такой поездки он тщательно драил «порше», мыл сиденья с седельным мылом, отлаживал двигатель и накрывал машину чехлом, сшитым из красной парашютной ткани.
Отслужив два года, Бак демобилизовался. Он и «порше» вернулись в Америку одним пароходом. Две недели спустя после прибытия в Нью-Йорк он женился на Саре и устроился переводчиком в ООН. Еще два года спустя в жизни Бака произошли лишь две перемены: у них с Сарой был четырехмесячный сын, а Бак открыл для себя юриспруденцию.
