Сегодня Кнэп впервые попал в центр управления, и генерал Боугэн ощущал охватившее ученого волнение. Здесь использовались многие из изобретенных и изготовленных им приборов, и глаза Кнэпа жадно пытались угадать их в окружающей тьме.
— Может, оно на вид и простовато, господин Рэскоб, но это помещение — одно из наиболее сложно оборудованных на всей планете, — прошептал Кнэп.
— И одно из самых дорогостоящих, — ответил конгрессмен.
Генерал Боугэн с трудом подавил вздох. Рэскоб — человек жесткий и умный. В конгресс баллотировался по избирательному округу в Манхаттане, где кварталы новых дорогих домов перемежались обветшавшими строениями, постепенно заселяющимися пуэрториканцами и неграми. Первые выборы Рэскоб выиграл незначительным большинством голосов и понял, что должен выработать политический курс, одинаково привлекательный и приемлемый как для старых, так и для новых обитателей округа, как для богатых, так и для бедных. Свою политическую репутацию Рэскоб лепил тщательно, как опытный мастер — скульптуру. Голосовал за каждый либеральный законопроект по гражданским правам и социальному обеспечению и заботился о том, чтобы его позиция была широко известна среди негров и пуэрториканцев. К законопроектам о военных ассигнованиях проявлял неизменную придирчивость, утверждая, что они раздувают инфляцию, тратятся впустую недальновидными генералами и адмиралами и лишь увеличивают налоговое бремя. Такая позиция была выгодна с обеих сторон: в глазах обитателей больших дорогих квартир он выглядел борцом с инфляцией и ростом налогов; в глазах же бедноты, не имеющей достаточной квалификации, чтобы получить работу в военной промышленности или вступить в мощный профсоюз, он выглядел антимилитаристом. Рэскоб добивался переизбрания восемь раз подряд, и каждый раз все большим количеством голосов.
Приземистая фигура Рэскоба чем-то напоминала Ла Гардию[1], и Рэскоб умело играл на этом сходстве. Носил широкополую шляпу и, произнося речь, не забывал время от времени с размаху хлопать ею о трибуну. Выступая перед аудиторией национальных меньшинств, всегда имел про запас хотя бы несколько фраз на их языке. В зажиточных кварталах избирательного округа Рэскоб выступал размеренно, плавно, был немногословен, акцентировал внимание на грядущем. В рабочих кварталах вел себя живее, говорил о заработках и свиных отбивных. Практически он голосовал как последовательный демократ, но в его избирательном округе это мало кого интересовало. Рэскоб был личностью, и так и воспринимался.
