— Отец, — сказал он, — ты — умный и справедливый человек. Будда не оставит тебя без награды за твой мудрый и правильный суд. Да, я сейчас докажу истину своих слов.
И Фахай, обернувшись к Ханьвэню и подавая ему священный кубок, сказал:
— Наполни этот кубок душистым чаем и дай выпить своей жене. Мы сейчас же увидим: если она не оборотень — то тогда Фахай обманут, и ему здесь больше нечего делать.
Взволнованный до глубины души Ханьвэнь понимал, что все его счастье, вся его жизнь ставятся на карту. Он чувствовал, что под каким бы то ни было предлогом нужно удалить этот кубок от Сучжэнь, во что бы то ни стало нужно избавить ее от этого испытания… Но одно присутствие Фахая, один его взгляд, властно проникающий в душу, лишали Ханьвэня собственной воли и заставляли беспрекословно подчиняться каждому слову Фахая.
Трясущимися руками налил Ханьвэнь в кубок чая и повернулся, чтобы подать его жене.
В тот же миг кубок вырвался у него из рук и быстро опустился прямо на голову Сучжэнь, сжав ей лоб, как тисками.
Гости онемели от изумления.
Сучжэнь с криком схватилась за голову, стараясь обеими руками снять страшный кубок… Напрасно. Чем сильнее старалась она сорвать его с головы, тем сильнее он сдавливал ей голову, причиняя невыносимую боль…
Тогда она поняла, что настал ее последний час. Энергия сразу ее покинула. Она затихла; только сердце ее билось редко, но страшно сильно, с ужасной болью, каждый раз выбивая в мозгу ее одну мысль: «Конец! Конец! Конец!..»
И вдруг мысль о Спящем Драконе и с необычайной силой вспыхнувшее материнское чувство сразу вернули ей способность мыслить и говорить.
«На чьи руки брошу я тебя, частицу моей души и тела?! — молнией пронеслось в ее мозгу. — На отца? Но ребенок нуждается в женском уходе, а Ханьвэнь хоть и добр, но находится целиком под влиянием Фахая; Зеленая — да, только она постарается заменить ребенку погибшую мать!»
И она вибрирующим от сильного волнения голосом позвала Зеленую, с ужасом следившую из задних дверей за всем происходящим:
— Иди сюда, сестра моя! Я знаю твое сердце — и поэтому я отдаю тебе величайшее мое сокровище. Оставляю тебе моего Спящего Дракона; никому, кроме тебя, я не могу поручить его. Помни, что он невыразимо дорог мне и моему любимому мужу. Никогда не забывай, что ему суждено сделаться величайшим ученым во всей Поднебесной!
А теперь, — продолжала Сучжэнь, вполне овладев собой, — я открою вам все свои преступления, чтобы из-за меня ни на кого не могло пасть подозрения. Да, это я была виновата в краже серебра из цянь-танскаго ямыня, — хотя и не приказывала воровать его. Да, это я отравила колодцы в Су-чжоу, — хотя не желала смерти ни одному человеку. Да, это я присвоила себе драгоценные вещи из Императорского дворца, — хотя и сама не знала, что они принадлежат Сыну Неба. Наконец — я одна виновата в ужасном преступлении, — в уничтожении Чжэнь-цзяна…
