Эбниз тяжело вздохнула.
Апартаменты располагались в верхнем кольце башни, которую они построили на этой планете, будучи уверенными, что такое место недоступно никакому закону и никаким средствам сообщения, за исключением единственного, последнего калебана. Ему, впрочем, жить оставалось уже очень недолго.
Но как сумел Макки сюда попасть? И что имел в виду, говоря о том, что его вызвал по дальней связи какой-то тапризиот?
Эбниз выпрямилась, и чувствительное собако-кресло перестало мурлыкать. Не лжет ли Фэнни Мэй? Нет ли других калебанов, которые могли бы открыть местоположение этой планеты?
Да, слова калебана понять трудно, это на самом деле так, и от этой данности никуда не денешься, но в сути сомневаться не приходится. Ключ от планеты находится в мозгу и сознании одного-единственного человека – мадам Млисс Эбниз.
Она горделиво выпрямилась.
Всего одна безболезненная смерть, и это место навсегда станет безопасным – всего лишь один великолепный оргазм смерти. Осталась последняя дверь, но смерть навсегда ее захлопнет. Выжившие, счастливчики, избранные ею, Млисс Эбниз, будут жить здесь, вне досягаемости всех этих… узлов соединения…
Что бы это название ни значило.
Она встала и принялась мерить шагами темноту. Ковер, такое же живое существо, как и кресло, шевелил мехом, лаская босые ступни.
По лицу Эбниз пробежала довольная улыбка.
Несмотря на все сложности и странности в выборе сроков, им удалось увеличить частоту бичеваний. Надо убедить Фэнни Мэй разорвать связи как можно скорее. Убивать жертвы без страданий – что может быть более упоительным в этом мире? Это открывало массу возможностей для импровизаций.
Но надо поспешить.
Фурунео в полном изнеможении сидел, привалившись спиной к стенке сферы. В полусне он проклинал невыносимую жару. Часы, вживленные в его мозг, говорили ему, что до возвращения Макки остался всего один час. Фурунео изо всех сил пытался объяснить калебану концепцию времени, но безуспешно.
– Длительность возрастает и убывает, – упрямо повторяла Фэнни Мэй. – Длительности перетекают одна в другую, просачиваются друг в друга, и таким образом время остается непостоянным.
Непостоянным?
За гигантской ложкой калебана стремительно открылась воронка люка перескока, и в ней появились голова и обнаженные плечи Млисс Эбниз.
Фурунео отпрянул от стены, изо всех сил стараясь прийти в себя и стряхнуть сонливость. Черт, как же здесь жарко!
– Ты – Аличино Фурунео, – сказала Эбниз. – Ты меня знаешь?
