Отечество. Дым. Эмиграция. Русские поэты и писатели вне России. Книга первая | страница 70



Вечер как вечер. Зима как зима.
Всё прощено. Ничего не прощается.
Музыка. Тьма.
Все мы герои и все мы изменники,
Всем, одинаково, верим словам.
Что ж, дорогие мои современники,
Весело вам?
* * *
Россия счастие. Россия свет.
А, может быть, России вовсе нет.
И над Невой закат не догорал,
И Пушкин на снегу не умирал,
И нет ни Петербурга, ни Кремля —
Одни снега, снега, поля, поля…
Россия тишина. Россия прах.
А, может быть, Россия – только страх.
Веревка, пуля, ледяная тьма
И музыка, сводящая с ума.
Веревка, пуля, каторжный рассвет
Над тем, чему названья в мире нет.
* * *
Теперь тебя не уничтожат,
Как тот безумный вождь мечтал.
Судьба поможет, Бог поможет,
Но – русский человек устал…
Устал страдать, устал гордиться,
Валя куда-то напролом.
Пора забвеньем насладиться,
А может быть, – пора на слом…
…И ничему не возродиться
Ни под серпом, ни под орлом!
* * *
Пускай царапают, смеются,
Я к этому привык давно.
Мне счастье поднеси на блюдце —
Я выброшу его в окно.
Стихи и звезды остаются,
А остальное – всё равно!..

2. Эмигранты поневоле


Что такое поневоле? Согласно словарю, вопреки желанию, независимо от него. Просто революционные события в России застали кое-кого за пределами России, возвращаться было опасно, они там и остались. Эмигранты поневоле. Остановимся лишь на двух – на Леониде Андрееве и Игоре Северянине. Первого революция застала в Финляндии, другого – в Эстонии. На финской и эстонской земле оба писателя нашли покой.

Леонид Андреев кричал: «Верните Россию!»

Леонид Николаевич Андреев (1871, Орел – 1919, деревня Нейвала близ Мустамяки, Финляндия. В 1956 году его прах перезахоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Ленинграде). Прозаик, драматург, публицист.

Построил дачу в Финляндии, знакомым сказал: «Юга не люблю, север – другое дело! Там нет этого бессмысленного веселого солнца».

Корней Чуковский писал об Андрееве: «…тяготение к огромному, великолепному, пышному сказывалось у него на каждом шагу. Гиперболическому стилю его книг соответствовал гиперболический стиль его жизни. Недаром Репин назвал его “герцог Лоренцо”. Жить бы ему в раззолоченном замке, гулять по роскошным коврам в сопровождении блистательной свиты. Как величаво являлся он гостям на широкой, торжественной лестнице, ведущей из кабинета в столовую! Если бы в ту пору где-нибудь грянула музыка, это не показалось бы странным».

Георгий Чулков в воспоминаниях «Годы странствий» подчеркивал еще одну черту Леонида Андреева – «он был русским скитальцем… был сыном своего времени, он был весь в предчувствии катастрофы».