Старый Сюзь ушел от кама, спустился по крутому боку Матыныб-городища к болоту, перешел его, вышел на тропу. Он шел и думал: «Пера лучший охотник в ултыре и друг князя Юргана, Пера сильный, он не боится старости, его ум всегда будет молодым…»
Старый Сюзь пересидел ночь в яме, закрывшись от комаров пестрядным юром, и утром пришел домой. Женщины еще не ушли в лес. Матери кормили маленьких ребят, старая Окинь выгребала золу из каменной печки, подростки и девки ползали под нарами, искали чулки и лапти. У дверей копошились ребята, делили слепых щенков… Старый Сюзь послал их на Шабирь-озеро звать отцов на большой совет ултыра.
Вечером собрались все, кроме брата. Пера не пришел.
Старый Сюзь сам зажег дзуркби — живой огонь в каменной печке, сел на высокую березовую чурку, поглядел на своих братьев, сыновей, внуков и сказал:
— Я был у кама! Я отнес ему наши меха…
Братья, сыновья и внуки старого Сюзя сидели вокруг каменного очага, глядели на живой огонь и молчали. Они ждали, что скажет большой отец.
Женщины с ребятами расползлись по дальним углам. Керка — изба — была большая, от дверей до передней стены мужчина шел сорок шагов.
— Слушайте все! — сказал старый Сюзь. — Пера хотел нарушить обычай отцов! Он больше вам не брат, не сородич! Если вернется в ултыр, ему смерть!
В каменном горе живой огонь кусал сухие вересковые сучья. Мужчины молчали… В месяц метелей Пера караулил лосей в урочище Ворса морта, в месяц холодного ветра ловил рыбу на Шабирь-озере. Он не боялся Ворса морта и Войпеля. Он пел веселые песни, когда Йома бесилась и выла, посылая на землю огонь и ветер. Йома рассердилась на охотника, отняла у него разум, и Пера хотел нарушить священный обычай отцов. Горе тому, кто согреет его у своего костра! Горе тому, кто накормит его…
Завыли женщины, заревели ребята. Старая Окинь кричала: «Он не наш! Он не наш!» Она ворошила на нарах овчины, искала пояс изгнанного сородича, чтобы бросить пояс в огонь.
Старый Сюзь ушел спать в амбар. Женщины еще долго выли в большой керке-избе, кормили пахучим вереском живой огонь, просили Йому не мучить их хворью за вину сородича…
Утром старый Сюзь повел парней и баб с ребятами на луга косить налившуюся траву. Из лета в лето он ставил всего два десятка копен черного сена. За зиму скот тощал, валился с ног. Лошадей приходилось выгонять из землянок-конюшен еще по снегу… Весной старый Сюзь отдал двух лошадей в ултыр Низя за две косы-горбуши. В это лето он поставит на лугу четыре десятка копен и, как Рус, смечет копны в зароды.
