Машка сердито потеснила его. Входя, бросила на тумбочку для обуви свою спортивную сумку.
— Из дома сбежала. Не говори отцу, что я здесь.
Андрей Андреевич ничего не понимал. Он запер дверь.
— А что твой Самсонов?
— Он от меня отказался.
— Как?!
— Так. Послал подальше.
— А ребёнок?
— Да отстаньте вы все от меня! — вдруг заголосила Машка, всплеснула руками и ушла в зал. Упав на диван, она уткнулась в подушку, продолжая рыдать.
Андрей Андреевич стоял перед ней и не знал, что делать.
— Успокойся, Маша. Что всё-таки случилось?
Машка сердито посмотрела на него, высморкалась и села. Щеки были грязные от размазанной туши.
— Самсонов передумал жениться, отец велел идти на аборт. Пьяный сегодня! Орал как бешеный!
— Аборт? Он с ума сошел! Прерывать первую беременность очень опасно!
— А кому я буду нужна с ребёнком?! — визгливо вскрикнула Машка.
— Ты только не кричи. Попей водички. — Андрей Андреевич налил из графина воды в стакан, подал внучке. — Кушать хочешь?
— Не хочу.
Андрей Андреевич подсел рядом.
— И что?
— Сбежала из дома. Как он смеет приказывать мне? Это моя жизнь. Мой ребёнок — я сама решу, как поступить!
— Что же ты решила?
— Не знаю. — Машка опять заревела.
Андрей Андреевич был ошарашен услышанным. Её жизнь! Сразу было понятно, во что всё обернётся — связалась с козлом! От Самсонова доброго ожидать — себя подставлять. Вот Машка и влетела.
— Внуча, ты не спеши. Неужели нельзя помириться с твоим поэтом?
— Не хочу, — перестав плакать, глядя в сторону, потерянно отозвалась Машка. — Ненавижу его!
— Ага… Ну ничего. Ты, главное, успокойся. Будем думать. Правильно?
Вздохнув, Маша кивнула.
— Вот и отлично.
Андрей Андреевич прижал её к себе, улыбнулся, понюхал её волосы. Уже взрослая женщина. Пахнет по-взрослому — будущая мать. Время летит. Маша, Маша — вместо мозгов каша…
Жара не уходила. Четыре утра. Рассвет чуть позолотил край горизонта, а мухи уже затеяли свои весёлые игры. Геннадий, отбиваясь, смог проспать до шести, дальше терпеть щекотание маленьких лапок не было сил. Он поднял голову от подушки, с пола посмотрел на диван, на котором спала Ирина (пьяного его с собой не положила). Ещё он вчера накричал на Машку. Пьяный дурак! Что, спас алкоголь от проблем? Новых только добавил! Вот куда она умчалась вчера?
«Я — больной гомункулюс», — решил Геннадий поднимаясь. В отравленном алкоголем организме болело всё. Абсолютно. Он прошёл на кухню, заварил себе кофе. То есть зарядил всё необходимое в кофейную машину и ждал результата, а сам страдал. Мухи и сейчас не отставали от него, даже намеревались залезть в рот — пробегали по губам и (наивные) своими лапками пытались раздвинуть их. Геннадий отбивался с медвежьей силой.
