Больше всего его тяготила полная зависимость от адмиралтейства. Люди, находящиеся от Гамильтона за тысячи миль, направляли ход его мыслей, подсказывали решения и требовали их исполнения. А ведь ему самому обстановка на месте чаще всего была гораздо ясней и понятней… «Ей-богу, стоит пожалеть, что сейчас не эпоха парусного флота, — ухмыльнулся Гамильтон, отодвигая ноги от раскалившегося камина. — Ни радио, ни какой другой связи… Адмирал в автономном плавании полновластно командовал соединением, сам принимал решения, сам воплощал их в жизнь, погибая или достигая победы… Молодой Нельсон мог позволить себе в разгар сражения поднести подзорную трубу к черной повязке, закрывавшей глаз, потерянный в прежних битвах, и заявить, что не видит сигнала к отступлению на рее флагманского корабля. И выиграть затем бой… А тут засыплют шифрограммами, и еще до первого залпа запутаешься в них, как в лабиринте. Правда, в то время не было самолетов, подводных лодок, и агентурные сведения прибывали нередко через много недель, когда уже не имели значения. Что ж, в нынешний век необходимо координировать действия и флотов, и соединений, и роль адмиралтейства как главного штаба в этом неоценима. Но почему штабные чины в Лондоне так неохотно прислушиваются к мнению тех, кто находится в море?»
«Надо бы написать матери…» — снова подумал контр-адмирал. Однако не пошевелился: в глубине души чувствовал, что раздражен, что потребность высказаться, поделиться раздумьями граничит с тоской и потому письмо может получиться безрадостным и унылым. Зачем огорчать преждевременно мать, доставлять ей лишние волнения? И так, наверное, думает о нем беспрестанно, шепчет на ночь горячечные молитвы… Мать — умница, не хуже штабных чинов понимает, что к чему, но сердце все-таки у нее материнское, женское.
По-прежнему привычно гудели корабельные механизмы. Гамильтона не тревожили докладами, и это означало, что донесений от транспортов нет. Слегка покачивало — убаюкивало, клонило в сон. Вспомнился вчерашний обед на крейсере «Уичита». Присутствовали только старшие офицеры, и обед превратился, по сути, в совещание командиров. Те, кто участвовал раньше в проводке конвоев, делились приобретенным опытом. Он, Гамильтон, ознакомил офицеров с планами адмиралтейства… Американцы были полны оптимизма. Обычная самоуверенность? Или подвох? Впервые английским адмиралам были подчинены крупные американские силы: линкор, авианосец, несколько крейсеров, миноносцы. Не затаили ли офицеры союзного флота в душе обиду? Не думают ли про себя втихомолку: каковы-то вы окажетесь, британские флотоводцы, в бою? Если б он знал…
