— Честно говоря, у меня дурные предчувствия. — вздохнул Гривс. — Молю бога, чтобы все окончилось благополучно.
В голосе его прозвучала печаль уставшего человека, и Лухманов попытался приободрить гостя, хотя у самого на сердце было далеко не спокойно.
— Будем надеяться, все обойдется, — улыбнулся он. — Нас охраняют крупные военные корабли, да и сами мы не из тех, кого можно слопать живьем.
Гривс кивнул, то ли соглашаясь с его доводами, то ли благодаря за плохо замаскированное сочувствие. И внезапно спросил:
— Скажите, вы с самого начала мечтали стать моряком?
— Да, с детства…
— А я нет… Я рос задумчивым парнем и больше всего на свете хотел стать писателем. Да, да, не улыбайтесь, хоть это, наверное, и смешно… Пробовал писать, дважды меня напечатали — экзотическую чепуху о тихоокеанских островах, где смуглые женщины влюбляются в бравых американских шкиперов. Потом попытался рассказать правду о жизни моряков, о нравах, царящих порой на судах, и мне из редакций даже не отвечали. Общество не любит, когда прикасаются к его гнойникам. Профессия писателя схожа с профессией боксера: нужно, чтобы тебе поначалу переломали хрящи, дабы потом не чувствовать боли, когда тебя бьют. Стыдно, но у меня не хватило характера.
— Вы пишете и сейчас? — поинтересовался Лухманов, и Гривс покраснел, смутился.
— Так, пустяки… Заметки. Для себя, для памяти. — И тихо, справившись со смущением, добавил: — Может быть, для своих детей…
Они беседовали уже часа полтора, когда задребезжал телефон. Вахтенный сигнальщик докладывал с мостика, что на рейд вошли военные корабли. Лухманов и Гривс поспешили на палубу.
Туман не рассеялся, а сбился у берегов, рейд же был затянут серой моросью, сквозь которую смутно просматривалась ближняя часть фиорда. В заливе стало внезапно тесно от множества кораблей. Расплывчато виделись громоздкие надстройки линейного корабля, узкие корпуса крейсеров, а с моря продолжали втягиваться на рейд миноносцы, корветы и тральщики, время от времени нарушая тишину грохотом якорь-цепей. Мельтешили сигнальные фонари, динамики внутрикорабельной связи приглушенно разносили отрывистые приказания вахтенных офицеров, и все чаще тарахтели моторами спущенные на воду баркасы и катера. Силуэты боевых кораблей как-то враз изменили привычный, надоевший за долгие месяцы облик рейда.
— Линкор «Вашингтон», крейсеры «Тускалуза» и «Уичита», английские «Кент» и «Лондон», — опознавал Гривс. — Если не ошибаюсь, «Лондон» под адмиральским флагом. Впрочем, линкор тоже. Не слишком ли велика для нас честь?
