О чем, собственно, было говорить? Двадцать седьмое — это та дата, о которой болтали во всех парикмахерских, на улицах, которую знали, наверное, все мальчишки Рейкьявика. А значит, и немцы. Как же так? Что это — оплошность? Бездарность в подготовке операции? Или, быть может… предательство? Как бы там ни было, британское адмиралтейство, этот главный штаб хваленой «владычицы морей», на поверку оказывался самым заурядным сборищем бесталанных и безответственных флотоводцев: подобной расхлябанности и промашки не позволили бы себе даже капралы.
Видимо, Митчелл понимал состояние капитана «Кузбасса». После паузы — то ли затем, чтобы хоть как-то скрасить вину адмиралтейства, то ли для того, чтобы приободрить Лухманова, — он с некоторой торжественностью признался:
— Зато есть и радостные новости. На переходе конвой прикроют два линкора, авианосец, отряд из четырех крейсеров, флотилия миноносцев и подводные лодки. Не думаю, чтобы немцы сунулись с надводными кораблями!
И в голосе его, и в лице угадывалось довольство. Ярость Лухманова еще не прошла, однако он взял себя в руки: во всем, что происходило вокруг, меньше всего был повинен этот молоденький лейтенант. Чтобы не выдать удрученности и хоть как-то поддержать разговор, Лухманов поинтересовался:
— А каков состав непосредственного эскорта?
— О, великолепно! — все так же довольно откликнулся Митчелл. — Шесть миноносцев, четыре корвета, семь тральщиков, две подводные лодки, два корабля ПВО и три спасательных судна!
— На тридцать семь транспортов? Солидно…
— Еще бы! Все в океане будет олл райт.
— Вашими устами да мед бы пить, — вздохнул капитан «Кузбасса».
Он-то знал, что количество боевых кораблей само по себе еще не является надежным залогом успеха. Разве военно-морская история не знает случаев, когда более мощный по корабельному составу флот терпел поражение?! Исход любого столкновения с противником зависит от множества факторов, и каждый из этих факторов в решительную минуту может стать главным. Все же цифры, приведенные Митчеллом, успокоили в какой-то степени и его: конвой собирался грозный. Должно быть, англичане помнили о потерях в торговых судах, которые понесли союзные страны в предыдущие месяцы.
Митчелл тем временем поспешно достал записную книжку.
— Мед бы пить? — загорелся он любопытством. Однако тут же уловил мрачноватость Лухманова, с удивлением и в то же время немного обиженно спросил: — Вы сомневаетесь в удаче? Но почему?
