Вон в том здании, тогда недостроенном, а ныне едва ли не самом приметном, накануне выхода конвоя состоялось совещание капитанов. Отсюда они торопились на суда, полные веры и оптимизма. И здесь он, помнится, в последний раз пожал руку Гривсу.
Люди сейчас не встречались, словно их не было вовсе. Машина с ходу проскочила короткую улочку, и он, помня опасения атташе, не решился попросить остановиться или хотя бы притормозить.
Он слышал, что здесь, в глубине фиорда, американцы хотели создать базу подводных лодок. Однако новое демократическое правительство Исландии, пришедшее к власти в результате последних выборов, воспротивилось этим планам. Правительство призывало к ликвидации базы и в Кефлавике, но хватит ли у него для этого сил и возможностей? Бывшая военно-морская база англичан после создания НАТО превратилась постепенно в американскую. И это была, пожалуй, самая горькая память о второй мировой войне на исландской земле.
Дорога между тем обогнула фиорд и опять вела к океану, лишь по другой стороне залива. Опасения атташе оправдались. Из расщелин вырывался ветер, внезапный и злой, гудел и бился на бортах и стеклах машины, словно пытался свалить ее вниз, под обрыв, на промерзшую пену прибоя. Ветер сдувал со склонов снежные тучи, и они забивали дорогу наметами, заволакивали на какое-то время все вокруг сплошной непроницаемой пеленою. Водитель притормаживал, включал фары, но свет упирался в белую тьму. Приходилось останавливаться и пережидать. Хорошо еще, что не было встречных машин.
Лухманов неотрывно смотрел на фиорд, но виделся ему рейд не пустой и холодный, а летний, тесный от множества кораблей. Тогда выходили из залива в тумане, веря в успех, не загадывая судьбу. Боевых кораблей охранения было гораздо больше, нежели транспортов, и угроза немецкого нападения в океане казалась маловероятной. Кто же думал, что британское адмиралтейство способно на поступок, равноценный предательству… Впрочем, это не первая и не единственная черная страница в истории английского флота. Те, кто погиб, по сути, были обречены еще до выхода из фиорда.
С годами многое стало известным и прояснилось. А тогда, помнится, всех на «Кузбассе» охватила радость при мысли, что наконец-то окончилась трехмесячная стоянка на этом опостылевшем рейде, что скоро все будут дома, увидят родных…
Он, Лухманов, нетерпеливо мечтал о встрече с Ольгой, и неделя пути в океане казалась ему гораздо более длинной, нежели минувшие месяцы. Разве знал он, что эта неделя вместит в себя столько горестей, сколько иной не познает и за долгую жизнь?! Он стоял на мостике и злился, что конвой должен приноравливаться к тихоходным судам, ползти шестиузловым ходом. Ему хотелось лететь, а не плыть, хотя и шесть узлов для тумана были рискованны. Туман висел настолько густой, что они не увидели Акранеса. Суда ревели сиренами и гудками и порой появлялись рядом с «Кузбассом» как призраки. Но это, помнится, не удручало: радость выхода перекрывала и ощущение опасности, и чувство тревоги.
