– Ты опоздал к чтению молитв, – заметила донья Мария сыну и знаком предложила мне сесть.
– Разве я не говорил вам, – быстро нашелся юноша, – что молюсь сегодня в монастыре Кармен Кальсадо? Оттуда я и иду вместе с Габриэлем, который только что исповедовался у отца Педро Адвинкулы.
– Педро Адвинкула поистине святой отец! – произнесла с преувеличенным восторгом донья Мария.
– Равного ему духовника не сыскать во всем Кадисе, – подхватил я. – А какой проповедник! Никто не может тягаться с ним, когда он беседует с прихожанами.
– Это верно.
– Я как зачарованный слушаю его проповеди.
– Поздравляю вас с успехами по службе, – сказала мне донья Мария.
Я почтительно склонил голову перед хозяйкой дома.
– Каждый честный и благородный человек, доблестно несущий службу на благо нашей веры и короля, – продолжала она, – не преминет получить награду за свой труд. Меня весьма огорчило, что мой сын не пожелал остаться в армии.
– У моста Эррумблар[69], – сказал дон Диего, – мы с Габриэлем воевали на славу. По совести говоря, матушка, не будь нас… В самом деле, мы с нашим эскадроном нанесли такой сокрушительный удар, что… Ты припоминаешь, Габриэль? Вот уж поистине, если бы не мы…
– Замолчи, тщеславный человек! – прервала его донья Мария. – Сеньор сделал побольше твоего и не хвастает. Хвалить самого себя низко и недостойно людей знатного происхождения. Сеньор дон Габриэль намерен еще долго пробыть в Кадисе?
– До конца осады, сеньора. В дальнейшем я собираюсь покинуть армию и отдаться моему врожденному призванию, влекущему меня к духовной карьере.
– Весьма похвальное решение. Небеса знают выдающихся святых, которые сперва прославились как солдаты, – таковы святой Игнасио де Лойола[70], святой Себастьян, святой Фердинанд, святой Луис и прочие.
– Вы изучали теологию? – спросил меня один из присутствующих.
– В моем походном багаже вы не найдете иных книг, кроме теологических; в свободную минуту между боями я занимаюсь духовным чтением, оно мне приятнее, чем самый увлекательный роман; а в томительные часы караульной службы я нахожу достаточно времени для размышлений.
– Дочери мои, – сказала изумленная донья Мария, – вот пример, который должен вызвать у вас удивление и восторг.
Асунсьон и Пресентасьон, услышав, что перед ними святой, с восхищением посмотрели на меня. Я тоже взглянул на них. Они показались мне прехорошенькими, еще лучше, чем в Байлене; но под гнетом материнского деспотизма их прекрасные глаза приобрели выражение грусти. Мы тихонько, тайком от матери перебросились несколькими словами.
