— Мы с Гретой позаботимся о тебе. Не переживай. Все будет хорошо, — лгу я.
Амина смотрит на нас. Перехватив мой взгляд, она подмигивает мне. Интересно, подруга помнит мой первый день здесь? Как она с самого начала взяла меня под свое крыло?
Начинаются приготовления к новой поминальной службе. Для Иезекиля она здесь наверняка будет не последней. Я забираю его в женский барак и усаживаю на койку рядом с собой. Грета ни на секунду не оставляет нас. Иезекиль тоже не отходит от меня ни на шаг, я все время между ними, как кусок сыра между ломтиками хлеба.
Мальчик быстро осваивается и начинает заваливать меня вопросами о цирке. Я не вру, но и не говорю всей правды.
О самых неприятных вещах я молчу, а их больше, чем хороших, так что сказать мне особо нечего. Просто рассказываю об огнях, музыке и костюмах, шуме толпы и о том, как он выступит, самым естественным образом.
Входит Амина. Она улыбается Иезекилю.
— Все вот-вот начнется, — мягко говорит она мне.
Что же мне сказать этому маленькому мальчику? Как, черт возьми, я объясню ему, что происходит?
Я не могу этого сделать.
Эти дети нуждаются в том, чтобы я была сильной, но я не уверена, что у меня хватит сил. Я не могу пойти и сесть там, между ним и Гретой. Не могу. Я больше не могу быть сильной.
Внезапно я чувствую, что мне нечем дышать. Грудь быстро поднимается и опускается, я задыхаюсь, судорожно хватая ртом воздух.
Я поднимаю голову, чувствуя, что впадаю в истерику, и замечаю Амину. Она встревоженно смотрит на меня.
— Грета, — говорит она, — я собираюсь проверить синяки Хоши. Вы, двое, оставайтесь здесь, а я вернусь через минуту.
— Но я тоже могу пойти.
— Мы скоро вернемся, — обещает она девочке.
Амина обнимает меня, выводит из комнаты и провожает в лазарет.
— Сделай глубокий вдох, — советует она. — Вот так. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сосредоточься на своем дыхании. Успокойся. Дыши спокойно и глубоко.
Постепенно я чувствую, что мое дыхание замедляется.
— Я не знаю, что происходит, — задыхаясь, говорю я. — Мне не хватает воздуха.
— Приступ паники, — говорит она. — Этот день был слишком жестоким для тебя. Сядь и посиди спокойно, ты скоро почувствуешь себя лучше.
Я не могу рассказать ей, что случилось с Вивьен Бейнс.
— Все нормально. Со мной все будет хорошо. Извини, — говорю я. — Это последнее, что тебе нужно.
— Это не твоя вина, Хоши.
За дверью звучит печальная песня. Началась траурная церемония.
— Пора, — говорит она.
Внезапно я ловлю себя на мысли, что не смогу сидеть там со всеми, зная, что завтра они будут оплакивать меня.
