Я пристально смотрю на него.
— Где Прия? — спрашиваю я.
Его лицо мгновенно мрачнеет.
— Она — та самая причина, из-за которой все пошло наперекосяк. Нам нужно было с самого начала пресечь ваши отношения. Твой брат поступил правильно, когда поставил нас в известность.
— Где она? — спрашиваю я еще раз.
— Бен, она ушла — это все, что тебе нужно знать. Послушай, чем скорее ты прекратишь быть романтиком и начнешь воспринимать мир таким, какой он есть, тем лучше будет для всех нас. Твоя мать больше не допустит ничего подобного. Ей нужно избегать любых скандалов, если она когда-нибудь собирается воспользоваться шансом стать лидером.
— Пожалуйста, — умоляю я, мне нужно, чтобы он понял меня. — Пожалуйста, поговори с ней. Ради меня. Пожалуйста, попроси поговорить с администрацией цирка, пусть она прикажет, чтобы они никому не причиняли вреда.
Отец вздыхает и качает головой, затем встает. Он больше не притворяется, будто слушает меня.
— Перестань так напыщенно говорить. У твоей матери нет времени, чтобы заниматься этим сейчас.
Я испытующе смотрю на него.
Зачем я напрасно сотрясаю воздух? Это еще один бессмысленный разговор. У меня нет на это времени. Мне нужно спасать Хошико.
Я снова смотрю на него и заставляю себя покорно кивнуть в ответ.
— Прости, папа, — говорю я. — Я тебя понял. Извини, что подвел вас обоих. Я больше не буду так себя вести.
Он встает, наклоняется вперед и неуклюже ерошит мои волосы.
— Хороший мальчик. Я знал, что ты поймешь причину.
Он выходит из комнаты.
Я не дам ей умереть. Признать мир тем, чем он является? Нет, только не это.
После того, как тело Анатоля унесли, мы все собираемся вместе и молчим.
Тишину нарушает грохот открывшейся двери. Входит охранник. Он привел ребенка. Это Иезекиль, мальчишка, прошедший отбор.
Охранник толкает его вперед и, не проронив ни слова, уходит. Дверь грохочет снова, лязгают засовы.
Мальчонка совсем крохотный. Куда только подевалась его бойкость! Его губы дрожат, он испуганно озирается по сторонам. Заметив меня, он подбегает и бросается мне на шею, как будто я его давно пропавшая родственница. Он прижимается ко мне и горько рыдает.
Что я могу сделать? Мне остается только опуститься на пол и как можно крепче обнять его.
— Все хорошо, — шепчу я. — Все будет хорошо.
Через его плечо я вижу, что Грета обиженно смотрит на нас. Я высвобождаю левую руку и жестом подзываю ее. Она несется в мои объятия, и я тоже прижимаю ее к себе. Теперь я обнимаю их обоих.
