Сабатини стоит на арене, раскланиваясь и посылая воздушные поцелуи воображаемым зрителям, затем разворачивается и уходит.
Я шумно выдыхаю, только сейчас осознав, что не дышал, наверное, несколько минут. Меня охватывает дрожь: я просто сидел на корточках и наблюдал, ничего не делая. Возможно, я мог бы остановить этот ужас, если бы встал и велел им не делать этого. Они должны были бы подчиниться — я имею в виду, «посмотрите, кто моя мать».
Но я даже не пытался. Даже когда этот мальчик бегал, охваченный огнем по арене, я просто смотрел, как он горит.
Стоило выйти за дверь, как от моей бравады не остается и следа. Я то и дело оглядываюсь. Вдруг двери сейчас распахнутся и охранники бросятся за мной вдогонку? Я бегом пересекаю двор, быстро сворачиваю на одну из узких тропинок и вскоре падаю на колени за стеной кустарника.
О чем я думала, позволяя себе такое? Открыто выразить неуважение к кому-то из Чистых — значит, нарваться на неприятности. Я же только что оскорбила саму Вивьен Бейнс!
Я нарочно была груба с ней. Я ей нахамила. Я хлопнула дверью.
Она никогда мне этого не простит. Я только что подписала себе смертный приговор.
Во дворе пусто.
Я не могу уйти, не увидев Хошико снова. Она не хочет, чтобы я здесь находился, вчера она предельно ясно дала мне это понять. Но я должен попытаться объяснить ей, что я не такой, как остальные Чистые. Я больше не такой.
Когда я оглядываюсь, то замечаю на одной из узких дорожек, что ведут в сторону главного двора, лежащего на земле мальчишку. Я узнаю его — это мальчик из пушки. Его нельзя бросить здесь. Быстрым шагом я двигаюсь в его сторону.
Мне кажется, что он мертв.
Я осторожно прикасаюсь к нему, и он открывает глаза. Когда отнимаю руку, то вижу, что к ней что-то прилипло. Что-то похожее на хлопья — это его кожа. У него распухла нога, тело покраснело и раздулось от ожогов. Лицо покрыто синяками, один глаз заплыл, а рука вывернута под неестественным углом.
— Давай я помогу тебе, — говорю я и осторожно приподнимаю его, чтобы прислонить к стволу дерева за его спиной. Он смутно понимает, что происходит. Мне кажется, мальчик вот-вот потеряет сознание. Если не хуже.
Я достаю из сумки бутылку с водой и, опустившись на колени, выливаю на его сухие, потрескавшиеся губы несколько капель. Он протягивает руку и, схватив бутылку, жадно припадает к ней.
Лишь выпив всю воду, он, наконец, открывает здоровый глаз. Увидев перед собой меня, Чистого, в ужасе втягивает голову в плечи.
