Оказалось, я немного неправильно понимала эту деталь. Цвет глаз был явлением наследственным и в течение жизни не менялся. Они только у стертых белели и теоретически после восстановления могли измениться. Говорило это о том, что восстановление пошло неправильно, что больной подвергся какому-то воздействию — умышленному ли, нет ли, но достаточно серьезному. Если не магическому, то хотя бы психологическому.
А о таком, чтобы глаза человека меняли цвет во взрослом возрасте безо всякого стирания, Стевич прежде попросту не слышал.
— Это не опасно? — тут же всполошилась я. — Синий — это же вроде бы разрушение и хаос, да?
— Не дергайся, — недовольно поморщился Горан. — Причин для паники нет, а синий — это не только разрушение, но еще изменение и начало нового. Ничего ужасного нет ни в каком из цветов. Это все, пожалуй, стоит расценивать как… хм. Да вот хотя бы как начало новой жизни. Но мне срочно нужно его измерить! — Профессор увлеченно зашуршал блокнотом, отыскивая какие-то предыдущие записи.
— Ну придет — измеришь. Скажи пока, почему я не видела в волосах черных меток? Почему это словосочетание кажется мне смешным, не спрашиваю, это явно что-то из прошлой жизни.
— Понятия не имею. Какие-то индивидуальные особенности восприятия, — отмахнулся Стевич с таким видом, что я сразу поняла две вещи: во-первых, это не ответ, а уклонение от него, а во-вторых, настаивать на своем бессмысленно, все равно не расскажет. Ну и ладно, не хочет говорить — не надо. Вот выучусь и сама узнаю!
— Но ты можешь хотя бы рассказать, что со мной будет? И вообще, меня давно мучает вопрос: если мое тело — это гомункул, то насколько оно вообще соответствует нормальному человеческому? Внешне-то я его вижу, а внутри?
— Да все у тебя нормально, — нехотя буркнул Стевич, но потом все-таки поднял на меня укоризненный взгляд. — Сама подумай, если мы создавали человеческое тело, какой смысл был делать его отличным от нормального человека?
— А зачем вы его создавали?
— Проверка возможности переноса сознания из одного тела в другое, а если не получится — материал для пересадки органов, — пояснил Горан.
— И кому вы планировали пересаживать органы гомункула? — спросила с подозрением. — И чье сознание в него вселять?
— Если бы получилось — нашли бы кому, — отмахнулся Стевич. — А заранее такие вещи планировать глупо и бесчеловечно. Это же эксперимент, кто знал, чем он закончится? Вдруг тело окажется нестабильным? Вот пересадишь кому-то сердце, а оно через луну разложится на составляющие… Нет уж. Предваряя твой следующий вопрос — тебе это не грозит, не дергайся.
