Бартеневу было известно далеко не всё об этих «настроениях». Несколько лет спустя он получит от Ф. Н. Глинки более подробное описание событий, непосредственно предшествовавших ссылке, но уже то, что Бартенев знал в 1861 году, позволило ему дать их правильную характеристику. Именно благодаря ему стали широко известны многие, ныне знакомые всем, эпизоды из жизни Пушкина, предшествовавшие ссылке — как он в Большом театре показывает портрет ремесленника Лувеля, убийцы герцога Беррийского с более чем смелым комментарием; как заставляет генерал-губернатора графа Милорадовича хохотать над своими «крамольными» стихами, которые сам же для него переписал; как накануне отъезда, зайдя к Чаадаеву, оставляет записку: «Мой милый, я заходил к тебе, но ты спал; стоило ли будить тебя из-за такой безделицы» (текст записки передан по памяти самим Чаадаевым)… Бартеневым воспроизведены слова напуганного событиями в Европе царя в разговоре с директором Лицея Е. Ф. Энгельгардтом: «Пушкина надобно сослать… Он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодёжь наизусть их читает».
Многие из сведений, которыми располагал биограф, были им получены «из первых рук». От В. П. Горчакова он слышал о случае, свидетелем которого был Пушкин в Екатеринославе и который стал впоследствии сюжетом его поэмы — как бежали из местной тюрьмы и переплыли Днепр два скованных разбойника. Беседы с М. Н. Раевской позволили включить ряд колоритных подробностей о путешествии по Кавказу и Крыму, точнее, охарактеризовать членов семьи Раевских, их отношения с Пушкиным, и самого поэта. Бартеневу удаётся создать достоверный живой образ Пушкина, жадно впитывающего впечатления от южной природы, совсем новой для него вольной жизни и создающего совсем новые, отличные от прежних стихи, замышляющего удивительные романтические поэмы. Образ не однозначный и очень привлекательный. При всём обилии изображаемых событий автор никогда не забывает, что речь идёт о биографии поэта, обладающего обострённым поэтическим восприятием окружающего. «Молодой Пушкин не был праздным путешественником: нужно было много умного внимания и наблюдательности, чтобы так схватить главные черты края».
«Рассеянная, тревожная и разнообразная кишинёвская жизнь Пушкина» исследована Бартеневым так обстоятельно и всесторонне, на таком огромном фактическом материале, что труд его не стареет, остаётся важным первоисточником для сегодняшних исследователей. «Кавказ и Крым,— пишет Бартенев,— воспитали в Пушкине чувство любви к природе, обогатив его душу великолепными образами внешнего мира; кишинёвская жизнь развернула перед ним во всей пестроте и разнообразии мир людских отношений и связей: там по преимуществу познакомился он с жизнью и приобрёл познание человеческого сердца, которое бывает так нужно писателю».
