Элла собралась с духом. На уроки она не пойдет, но и выйти из школы не может. Однако есть лазейка, есть тихая заводь – медицинский кабинет. Она вошла туда вскоре после того, как мадам Сандоз поговорила по телефону со Спасителем.
– Элла! – воскликнула она таким тоном, будто только ее и ждала.
Мадам Сандоз работала школьной медсестрой уже двадцать пять лет. Двадцать пять лет она отдавала детям душу и сердце, хотя своего ребенка под сердцем так и не выносила. Иногда, желая помочь, она действовала неуклюже, слишком прямолинейно и, понимая это, часто препоручала детей психологу. Это она направила к Спасителю Марго и Бландину Карре, Эллу Кюипенс, Самюэля Каэна и многих других.
– Бедная девочка! – запричитала она. – На тебе лица нет! Сейчас дам тебе кусочек сахара с мятной настойкой. – Это было любимое лекарство мадам Сандоз. – Спаситель мне всё рассказал.
– Всё… – пролепетала Элла.
– Да. Вот возьми и положи под язык… Ну и туфельки у тебя. – Мадам Сандоз поперхнулась – надо же! Такую глупость сморозила! – Знаю я этого Джимми, закомплексованный мальчонка. И девочек знаю, всех, что к тебе цепляются, – просто из зависти.
– Я не такая, как все, это их бесит, – оборвала Элла причитания медсестры.
Она посасывала пропитанный мятной настойкой сахарок, а ее отец в баре неподалеку допивал второй с утра стаканчик виски.
* * *
Начало школьных занятий давало о себе знать. Телефон Спасителя не умолкал, иногда звенел даже посреди консультации.
– Не обращайте внимания, месье Кермартен, у меня есть автоответчик. Вы хотели рассказать о своей жене?
– Да. Я ее очень люблю… то есть очень любил… Был с ней так счастлив! Между нами никогда ни облачка… И такое горе, такое горе. Когда она умерла, я плакал и сам чуть не умер. Да-да, спросите мою дочь. Я ХОТЕЛ УМЕРЕТЬ!
– Верю, верю. Вам было очень плохо.
– Очень!
– Но теперь вам уже лучше, и это нормально.
Месье Кермартен вскинул глаза к потолку.
– Ваша жена на вас не сердится за это.
– Она была ревнивой женщиной. – Кермартен сказал это шепотом, как будто по секрету.
– И вы думаете, Виолетта – ведь вашу жену звали так? – неодобрительно смотрит на то, что у вас появилась подруга…
– Но… она умерла, – в ужасе пролепетал Кермартен.
Спасителю вспомнился знаменитый стих Виктора Гюго: «Глаз был в могиле той и на него глядел»[23]. Ревнивый взор Виолетты теперь сменили камеры на потолке.
– Да, ваша жена умерла, – подтвердил психолог. – Но когда тот, кого мы любим, – жена или ребенок – умирает, а мы остаемся в живых, мы чувствуем вину, и нам очень трудно позволить себе снова быть счастливыми. Я знаю это по себе.
