В каком-то смысле жаль: подготовишки как раз проходили сегодня междометия – ох да ах. «Господи, – подумала мадам Дюмейе, когда все наконец взялись за работу, – родители понятия не имеют, какой чушью забиты головы их детей!»
– Поль, что ты все время роешься в кармане? Что там у тебя?
Мадам Дюмейе, как иллюминаты, обладала всевидящим оком. Поль не умел врать и честно ответил:
– Чудик.
– Что еще за чудик?
– Мой хомячок.
Он вынул зверька из кармана – бедняга почти перестал шевелиться. Может, Лазарь прав, ему там не хватает воздуха? Все, кто еще не успел познакомиться с хомячком, восторженно заахали – все, кроме Жанны, которая в ужасе завизжала. И тут мадам Дюмейе осенило:
– Успокойтесь, несчастное животное умрет от страха!
Приговаривая «тише-тише-чшшш!», она сняла со шкафа клетку Капустки, почившей два года назад черепахи. На дно быстренько накидали тряпочек и бумажек – и Чудик получил новый дом.
– А теперь сядьте все по местам и не шумите. Чудик и так переволновался. Ему надо поспать.
Чудик сумел сделать то, что оказалось не под силу волшебной дождевой палке. Дети если и ходили по классу, то только на цыпочках, а говорили только вполголоса.
* * *
Элла поздно легла и рано проснулась. Притворяться, что у нее болит живот, и не ходить в школу больше не получится. Оставалось одно из двух: не думать, кто что скажет, и одеваться как на той фотографии, или не давать повода сплетникам и одеваться как «нормальная» девочка. Элла склонилась ко второму варианту и с вечера утащила из шкафа Жад кокетливую блузочку и бюстгальтер на поролоне.
В половине седьмого она заперлась в ванной, надела на плоскую грудь бюстгальтер, напихав в чашки ваты, а потом – блузку в розовый цветочек. Чтобы выдержать испытание с честью, она напомнила себе, что ее второе «Я», Эллиот Кюипенс, писатель и искатель приключений, однажды переоделся женщиной, чтобы проникнуть в гарем султана. Она неумело подкрасила ресницы тушью, щеки румянами, намазала губы блеском и в носках вернулась в свою комнату. От волнения она вспотела и вытерла влажные ладони о джинсы; ноги подгибались, она едва успела сесть на край кровати и десять минут сидела, ничего не соображая. Но пора было идти. Хорошо бы выйти из дому так, чтобы никто ее не видел. Элла впихнула ноги в розовые кеды и встала. Из зеркала, перед которым она так часто танцевала в мальчишеской одежде под песню «Надо выбирать», на нее теперь смотрела беспомощная девчонка.
В дверь постучали. Элла не отозвалась. В комнату заглянул отец.
