Слуги зашептались, округлившимися от удивления глазами глядя на гостью хозяина.
– Ты что это делаешь? – нахмурился Донеган, покосившись на Мишель и увидев, как та быстро избавляется от одежды.
– Раздеваюсь. Разве не видно? – Она с силой дернула за рукава платья.
Ткань жалобно затрещала, нехотя поддаваясь, сползая с тонкого хрупкого стана. Плечи и грудь девушки, едва прикрытая легкой полупрозрачной сорочкой, обнажились, вызвав среди слуг еще более жаркие обсуждения происходящего.
– Ты ведь предлагал занять их место? Так вот, я согласна! – Заметив, как по лицу Донегана промелькнула тень недовольства и раздражения, Мишель с еще большим жаром продолжила: – А твои рабы и твой управляющий будут на меня пялиться. Все, все! На меня… голую.
Тяжелая ткань платья упала к ногам пленницы чернильной кляксой, через которую Мишель переступила, высоко подняв голову, и, сохраняя видимость бесстрашия, в одних панталонах, нижней сорочке и корсете приблизилась к Галену.
– То, чем ты так жаждешь обладать, сейчас увидят все. Каждый твой раб. Вся твоя чернь. Может, прикажешь кому-нибудь из них помочь мне раздеться? Разрешишь им трогать меня своими грубыми руками, лапать мозолистыми пальцами. Даруешь своему верному псу надо мной власть, позволяя ему меня истязать. Что скажешь, Гален?
Плеть, зажатая в кулаке управляющего, поникла. Беря пример с остальных, Бартел заинтересованно смотрел на девушку, ожидая дальнейшего развития событий.
Донеган схватил бунтарку за локоть и яростно зашипел ей на ухо:
– Ты что это вытворяешь? Совсем умом тронулась?!
– Умом из нас двоих тронулся ты! Из-за… – Окончание фразы застряло в горле.
Мишель едва ногами не затопала от досады. Впрочем, о коварстве Мари Лафо думала она недолго. Гален снова, полностью и без остатка, завладел ее мыслями. Куда сильнее флюидов гнева, что посылала Мишель ненавистной чародейке, были те, что исходили сейчас от ее тюремщика.
Хищно сверкнув глазами, он еще сильнее стиснул на нежном локотке свои пальцы и потащил Мишель к входу в дом, цедя сквозь зубы:
– Сумасшедшая девчонка…
– Не пойду! – изо всех сил упиралась пленница. – Сначала вели их освободить!
– Я не торгуюсь со своей собственностью, – на миг остановившись, недобро сощурился наследник Блэкстоуна. – Не в том ты положении, милая, чтобы ставить мне условия.
Мишель вспыхнула. Собственностью? Никогда! Никогда она не свыкнется с этой ужасающей, постыдной мыслью! Свободной от крепкого захвата рукой Беланже попыталась залепить негодяю пощечину. Гален перехватил занесенную в воздухе ладонь и крепко, будто вплавляя в себя, прижал ее к своему сердцу. Черному-пречерному в представлении Мишель, насквозь прогнившему.
