А им на будущее будет урок! Нечего было отправлять ее в глухомань к этим занудам Шеналлам!
При мысли о том, что родители будут с ума сходить, когда узнают о ее исчезновении, Мишель испытала какое-то мстительное удовлетворение. И даже немного успокоилась.
Правда, ненадолго. Коляска тронулась, и, словно аккомпанируя унылому скрипу колес, с ее губ сорвался стон отчаяния.
– Вот, возьмите, выпейте. – Устроившийся напротив незнакомец протянул ей тыквенную бутыль, которую Мишель, сама того не желая, приняла дрожащими руками.
Больше всего на свете ей хотелось сорвать с запястья треклятый шнурок и скормить напичканную магией землю усмехающемуся разбойнику, чтобы больше не слышать его низкого надтреснутого голоса. Лучше уж послушать, как он будет задыхаться, отплевываясь от своего «подарка».
– Что это? – с трудом вымолвила Мишель. Несмотря на холодный, пронизывающий ветер, поднявшийся после обеда, по вискам струился пот.
– Бурбон и кое-что еще. Поможет расслабиться и уснуть. Силы вам еще понадобятся, мисс. Что-то мне подсказывает, что ночка вам предстоит длинная. – По лицу бандита расползлась похабная улыбка.
От которой Мишель поежилась, как и от его слов. Оставалось надеяться, что не пророческих.
Она боролась с самой собой, до боли в пальцах сжимая пузатый сосуд, не желая прикладывать узкое горлышко к искусанным в кровь губам.
Но после предупреждения:
– Не заставляйте меня самому вливать вам это в рот, – вынуждена была отпить немного.
Ядовитая горечь обожгла горло, словно по нему полоснула когтями разъяренная кошка. Мишель судорожно вздохнула, неловко смахнула прилипшую к виску темную прядь, выбившуюся из некогда идеальной прически, теперь растрепавшейся под порывами ветра. Постаралась сфокусировать взгляд на похитителе, дабы направить на того флюиды ненависти и никак не находящего выход гнева.
Но лицо незнакомца вдруг подернулось пеленой. Та расползалась, быстро заволакивая широкую, изрезанную колеями дорогу, обрамленную одно- и двухэтажными домами, чьи очертания постепенно таяли в этом бледно-розовом мареве.
Почувствовав, что веки наливаются тяжестью, с которой нет сил бороться, Мишель откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, надеясь, что, когда она очнется, этот кошмар закончится.
Затхлое, пропахшее сыростью помещение, служившее прежним владельцам особняка погребом, а теперь являвшееся святилищем, в котором Королева поклонялась лоа, заволакивал чад свечей. Рассыпаясь по воздуху желтыми хлопьями, пламя выхватывало из тьмы каменный пол, испещренный веве, начертанными древесной золой. Эти символы приглашали духов в мир живых.
