– Мне не нужен никто, кроме Серафи! – попробовала настоять на своем Мишель.
Но на этот раз ее плаксивый тон и расстроенное выражение хорошенького личика не растрогали Аделис.
– Перестань вести себя как капризный ребенок, Мишель. Я так решила: до свадьбы Серафи останется здесь.
– А потом? – с замиранием сердца прошептала Мишель, считавшая Серафи близким другом.
Мысль о том, что она потеряет не только любимого, но и ту, которой доверяла все свои чаяния и сокровенные тайны, болью отзывалась в ее сердце. Если Серафи последует за новоиспеченной госпожой Донеган в Блэкстоун, они будут редко видеться. А может, и никогда.
– А потом посмотрим, – свернула разговор мать. После чего велела Мишель поторапливаться, напомнив, что поезд отбывает в полдень, а она по-прежнему разгуливает по дому в пеньюаре и ночной сорочке.
Все то время, пока Серафи одевала свою расстроенную хозяйку, сама хозяйка с тоской и затаенной надеждой смотрела на подъездную аллею, окутанную благодатной тенью узловатых кедров. Ей казалось, что вот-вот по ней промчится всадник с красиво развевающимися на ветру темными волосами, а его благородное лицо будет преисполнено решимости разорвать помолвку с одной из сестер Беланже и попросить руки другой.
Но вместо всадника, стрелой пронесшегося по аллее, по ней проскрипела коляска, которая должна была доставить Мишель на станцию.
Собирая госпожу в дорогу, Серафи расстроенно шмыгала носом и с тревогой размышляла о том, что с отъездом хозяйки номер два она останется беззащитной перед нападками хозяйки номер один.
– Вам так идет этот наряд! – восхитилась рабыня новеньким платьем госпожи.
Цвета опавшей листвы, оно удачно сочеталось с темным приталенным жакетом, подчеркивающим тонкий стан первой красавицы графства. Кружевные митенки и маленькая черная шляпка, украшенная пером и атласными лентами, завершали образ путешественницы.
Роль которой Мишель совсем не хотелось исполнять.
Расстроенная из-за стычки с сестрой, из-за разговора с матерью, ознаменовавшего очередное ее поражение, Мишель на время позабыла о вольте. Вспомнила, когда уже садилась в экипаж. Но Аделис, обеспокоенная, что они могут опоздать на поезд, не разрешила дочери вернуться в дом.
Казалось, боевой дух оставил Мишель. Она безропотно кивнула и умостилась в коляске. Девушка вдруг почувствовала себя разбитой, безмерно усталой и сказала самой себе, что больше не будет бороться. Зачем ей в поездке дурацкая кукла, когда нужен был Гален.
