Шмыгнув носом, служанка неуклюже умостилась в седле. Двигалась она неторопливо, до последнего надеясь, что кто-нибудь из домочадцев проснется, обнаружит, что хозяйская дочка исчезла, и их успеют остановить прежде, чем они покинут пределы поместья.
Но надеждам Серафи не суждено было сбыться. С тяжелым вздохом она тронула поводья. Ей ничего не оставалось, как последовать за госпожой, уверенно пришпорившей лошадь. Полночь сорвалась с места и понеслась по широкой аллее, обрамленной старыми высокими деревьями. Густые кроны тянулись друг к другу, почти смыкаясь над головами девушек, закрывая собой подернутое туманной пеленой небо.
Вскоре они уже мчались вдоль сахарных полей по направлению к Нью-Фэйтону. За сахарной плантацией Беланже начинались владения О’Фарреллов, с которыми Аделис и Вальбер были в приятельских отношениях. Старшие сыновья О’Фарреллов не первый год ухлестывали за Мишель, свято веря, что однажды своенравная красавица станет одному из них женой.
Но Мишель не видела рядом с собой никого, кроме Галена.
Девушкам повезло, они без приключений добрались до города. Несмотря на поздний час, жителям Дальвинского квартала, названного в честь первых иммигрантов из далекой Дальвинии, несколько веков назад переплывших океан в поисках лучшей жизни, было не до сна.
Серафи никогда не любила этот город. Поговаривали, что на том месте, где был возведен Нью-Фэйтон, прежде простиралось болото. Коренные жители этих земель, люди-волки, прозванные белыми поселенцами лугару, хоронили на болоте своих умерших и считали его священным. «Город на костях» – не без трепета говорили о Нью-Фэйтоне рабы.
В увеселительных заведениях Дальвинского квартала гремела музыка, в окнах звенели стекла от хохота и громких возгласов. Мишель напряженно озиралась, опасаясь увидеть кого-нибудь из знакомых. Серафи тоже вертела головой. Ежилась, вспоминая истории о духах и привидениях. Если верить молве, ночами они покидали свои могилы, расползались по подворотням и, затаившись, ждали появления одинокого прохожего, чтобы как следует его напугать. А самые злые не ленились разбрасываться проклятиями. Серафи очень не хотелось быть проклятой во цвете лет. Она мечтала повернуть обратно, а потому ее серая лошадка в яблоках еле переставляла ногами.
– Мисс Мишель, давайте вернемся домой. Ну, мисс Мишель, пожалуйста, – жалобно ныла служанка.
Серафи вскрикнула от неожиданности, когда двери салуна, формой напоминавшие крылья летучей мыши, распахнулись, выплюнув двух едва державшихся на ногах молодых мужчин. Один был без шляпы, при галстуке, повязанном впопыхах, и мятом костюме из дорогого коричневого сукна. У другого за головой болталась шляпа, зато не имелось сюртука. И рубашка, вместо того чтобы быть аккуратно заправленной в брюки, белела навыпуск.
