– Признаю, не сдержался, – наконец нарушил тягостное молчание Кейран. – Как можно устоять перед такой-то красавицей? Вот я и полез к ней целоваться. А Мишель просто растерялась. Ты ведь тоже чувствуешь этот запах? Неудивительно, что она свела тебя с ума.
Гален продолжал хмуриться, только теперь в резких чертах его лица, помимо раздражения и гнева, проскальзывало недоумение. Мишель принялась украдкой к себе принюхиваться и пришла к выводу, что пахнет она обычно. Свежий, возможно, чуть горьковатый запах лимонной вербены впитался в волосы. От платья веяло жасмином и чайной розой – видимо, какое-то время оно хранилось вместе с набитыми сушеными лепестками цветов саше. Да и к тому же она ведь только утром купалась. Чему Кейран (чтоб ему скорее ослепнуть!) имел удовольствие стать свидетелем.
– Оставь нас, пожалуйста.
Мишель вцепилась в рубашку младшего Донегана свободной рукой. Другую по-прежнему согревало прикосновение его пальцев.
– Давайте вернемся в дом, – с наигранным весельем предложил Кейран, сделав вид, будто замаскированный под просьбу приказ не достиг его ушей. – Мисс Беланже, вы, кажется, не доели свой торт. Хотите сладкого? Ну и отлично! Еще и вся дрожите… – Обернувшись, спросил участливо и с напускной тревогой: – Замерзли? Как насчет горячего чая? Или, может, чего покрепче желаете? Немного настойки из трав и черной патоки вам сейчас не помешает.
Холодно пленнице не было. Но она действительно дрожала. От страха, который ненавидела, но появление которого раз за разом провоцировал в ней Гален.
Мишель кивнула и слабо улыбнулась своему защитнику, хоть улыбки этой Донеган не увидел – по-прежнему прятал ее у себя за спиной.
– Кейран, оставь нас, – зло сощурил глаза Гален. – Потом согреется. Я дам ей свой сюртук.
– Лучше все-таки чаю, – тоненько возразила Беланже.
– Видишь, леди плевать на твой сюртук. Ей хочется чаю. Пойдем. – Горячие пальцы соскользнули с запястья и теперь крепко охватывали узкую девичью ладошку.
Гален не шелохнулся. А когда брат попытался его обойти, увлекая за собой пленницу, с силой дернул Мишель за локоть. Она вскрикнула, а в следующий миг ее без церемоний отпихнули в сторону.
Ей бы радоваться, ведь план сработал: она ловко стравила братьев, теперь сверлящих друг друга ненавидящими взглядами. Сердце подпрыгивало в груди, как гуттаперчевый мячик, но точно не от радости. От нарастающего волнения и тревоги перед тем, что сейчас должно было произойти.
