Я ошибся. Жена демонстративно одевалась. Покою конец. И все-таки нелепо начинать воскресный день ссорой.
— Ну хорошо, хорошо, — бормочу я. — Только не заводись. Через месяц мой юбилей. Что дальше?
— Это ты меня спрашиваешь? — Смех у жены нервный. — Кого ты хочешь обмануть? Твое спокойствие — показуха. Не верю, чтобы человек, достигший положения в обществе, в канун своего пятидестилетия не думал об этом событии.
Жена права — такого быть не может. Конечно же, думаю, страдаю от этих мыслей, гоню их от себя.
Каких слов она от меня ждет? Ее излюбленный аргумент: скромность — удел несостоявшейся личности. Жена обожает изрекать афоризмы. Ей покажется, что я чего-то недопонял, она разовьет свою мысль: «Им (господи, кому «им»?) выгодно превозносить скромность, делать ее своим оружием. Они ни на что не способны. Если они заявят о себе во всеуслышание, все увидят — король голый. А раз общество определило скромность как благо, как достоинство, не лучше ли убрать свою наготу в одежды пусть даже призрачного достоинства?»
Кого могут удивить эти откровения? Двадцать лет совместной жизни. Все перепуталось. Уже и не различишь, твои ли это мысли, вложенные в уста жены, или мысли жены, ставшие твоей жизненной философией. «Человек, достигший твоего положения…» Как ей объяснишь, что именно мое положение делает ситуацию с юбилеем неоднозначной? И мой юбилей — это вроде как не совсем мой юбилей.
Это юбилей моего положения. Если оно, положение, будет подтверждено, то и значимость юбилея вроде как прибавляет в масштабности. А если… Не стоит углубляться, разжевывать смысл этого рокового «если». Всякий достигший пятидесятилетия отмечает день своего рождения. Только для одних это просто круглая дата, а для других — юбилей.
— Что тебя интересует конкретно?
Надо сохранять свой стиль: она возбуждена, я спокоен.
— Все! — Жена с грохотом захлопнула бельевой шкаф. — Абсолютно все: где, когда, как, сколько.
— Надо подумать, — говорю я уклончиво.
— Увы, дорогой мой, думать надо было раньше. На «думать» уже времени нет, надо действовать. Ты, конечно, уверен, все как-нибудь само утрясется, кто-то проявит заботу, отволнуется за тебя. Как бы сделать так, думаешь ты, чтобы вся эта суета меня не коснулась? Я и не хотел, так ведь заставили, уговорили. Народ требует, желает чувства свои лить. Ничего не получится: твой юбилей, тебе и вертеться. — Жена умышленно взвинчивала себя. Не по утру выглядела возбужденной, раскрасневшейся. Я обреченно натягивал рубаху. Мне нечего ответить. Она права.
