— Ха, ха. Вот тебе мое извинение, — сказал Николай и, плюнув в сторону Норова, шагнул вперед.
— Ваша светлость, вы оскорбили мою честь. Сегодня же извольте приготовить секунданта, — отчетливо сказал Норов, но великий князь оставил его слова без внимания, повернулся к командиру дивизии, приказал:
— Арестовать!
Капитана Норова увели на гауптвахту. Он подал рапорт об отставке. В знак солидарности с ним это сделали и другие офицеры полка, но все потом закончилось тем, что, продержав Норова под арестом шесть месяцев, его отчислили из гвардии.
Сухинов знал капитана Норова еще по войне с Наполеоном, он с болью в сердце воспринял произвол великого князя.
Вечером прибежал к Сергею Муравьеву-Апостолу и в порыве гнева заявил:
— Сергей Иванович, я решил сегодня ночью освободить Норова из-под ареста, а мерзавца Николая убить!
— Иван Иванович, я вас не понимаю. Успокойтесь. Кому нужен ваш безрассудный шаг? Погубите напрасно себя, и только.
— Зато будет наука другим…
— Этой наукой, мил человек, никто не воспользуется. Есть другие пути…
В тот вечер они проговорили допоздна. Сергей Иванович вспомнил и рассказал Сухинову, как и за что его самого отчислили из гвардии. Как смело и организованно действовали солдаты Семеновского полка и как потом поплатились за это.
— В одиночку, мил человек, ничего не сделаешь, — грустно закончил Муравьев-Апостол.
Один из главных сыщиков Аракчеева, сорокалетний мужик Калмыков Афанасий, худой и длинный, с вдавленным подбородком, задолго до рассвета приехав на Литейную улицу и отпустив извозчика, направился к дому Аракчеева. Увидев огни в окнах кабинета графа, постучался. Двери были на засове, и их долго никто не открывал. А когда они распахнулись, перед Калмыковым встал рослый солдат с ружьем в руке.
— Что тебе? — небрежно спросил солдат.
— У меня неотложное дело к их высокопревосходительству генералу Аракчееву.
— Почто такую рань? — недовольно сказал солдат и дернул за шнур, что свисал на стене.
Спустя несколько минут, появился офицер с заспанным лицом — младший адъютант Аракчеева. Выслушав просьбу Калмыкова, сухо ответил:
— Приказано нонче никого не принимать, да еще в такое время, когда они еще опочивают.
— Нет, нет, господин офицер, в окнах их кабинета горят огни. Я прошу доложить, что прибыл Орел.
Калмыков тайно носил эту кличку, она служила ему паролем, который знал только Аракчеев.
Офицер немного подумал, но тут же круто повернулся и, позванивая шпорами, направился на второй этаж. Там через дверную щель увидел лучик света, тихонько постучал, прислушался, ответа не было. Второй раз постучал чуть сильнее и тут же услышал знакомый голос: «Войдите».
