— Все будет хорошо… — начал он, но тут над ним выросла черная тень, и холодная костлявая рука сдавила его запястье.
— Хуго! Ты что делаешь, а? — голос был ледяным, промозглым и мрачным, под стать этой комнате.
— Я… я хочу помочь Рольфу, брат. У него жар, и Гран-Мауде сказал, что, если жар не спадет, он умрет…
— Умрет? — прогремел монах, так что стены содрогнулись. — Конечно, он умрет! Ему дарована благодать умереть невинным младенцем и избежать зла, присущего всему роду человеческому! Зла, с которым нам приходится бороться ежедневно и ежеминутно! — Монах заставил Хуго вновь опуститься на колени. — Молись, Хуго! Молись, чтобы тебе простился грех, который ты совершил, пытаясь исцелить этого мальчика, нарушив тем самым волю предка! Молись о смерти…
Больной мальчик всхлипнул — он смотрел на монаха, и в глазах у него стоял ужас. Хуго стряхнул с плеча руку монаха и встал.
— Я буду молиться о смерти, — тихо сказал он. — О твоей!
Монах с размаху огрел его посохом. Хуго пошатнулся. Второй удар сбил его с ног. Монах колотил его, пока не выдохся. Потом удалился. Чашка с водой разбилась. Хуго с трудом поднялся с пола и нащупал в темноте мокрую тряпку — от воды или от его собственной крови, было не разглядеть, но тряпка была влажная и прохладная. Хуго бережно положил ее на лоб своему другу. Потом взял малыша на руки, прижал к себе и принялся неуклюже укачивать его. Он держал его на руках, пока мальчик не перестал метаться и дергаться. Маленькое тело застыло и похолодело…
***
— В шестнадцать циклов, — продолжал Триан, — ты бежал из монастыря. Монах, которого я расспрашивал, сказал мне, что перед тем ты пробрался в летописную комнату и узнал имя своего отца. Ты нашел его?
— Нашел, — ответил Хуго, а про себя подумал, что Триану и в самом деле пришлось немало потрудиться. Он побывал у кирских монахов, расспрашивал их — и, похоже, весьма подробно. А это значит… Ну да, конечно. Интересно, очень интересно. Кто из них больше узнает о собеседнике, пока они таскаются по коридорам?
— Он дворянин? — деликатно осведомился Триан.
— По крайней мере, он так себя называл. На самом деле — просто расфуфыренный чурбан.
— Ты говоришь в прошедшем времени. Твой отец умер?
— Я его убил.
Триан остановился как вкопанный и уставился на Хуго.
— Что ты за человек! Просто кровь стынет. Говорить об этом так равнодушно…
— А чего мне беспокоиться? — Хуго шагал дальше не останавливаясь, и Триану пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его. — Когда этот ублюдок узнал, что я его сын, он полез на меня с мечом. Я был безоружен. Кончилось тем, что я воткнул этот меч ему в брюхо. Я присягнул, что это вышло случайно, и шериф мне поверил. Я ведь был еще мальчишкой, а мой папаша славился своим распутством: девочки, мальчики — ему было без разницы. Я никому не сказал, кто я такой, но дал понять, что папаша на меня покушался. Кирские монахи дали мне неплохое воспитание, так что я могу изобразить знатную персону. Шериф решил, что я сын какого-то дворянина, а папаша похитил меня, чтобы утолить свою похоть. Шериф был только рад замять это дело. О каком-то там возмездии и речи не было.
