В "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" постепенно сходит на нет идиллический идиотизм рассказчика, прославляющего двух соседей и благословенный Миргород. В финальной главе рассказчик встречает обоих персонажей в церкви (ср. В "Повести о Фоме и Ереме": "Ерема вошел в церковь, Фома в олтарь, Ерема крестится, Фома кланяется, Ерема стал на крылос, Фома на другой..."). Иван Иванович и Иван Никифорович, изрядно постаревшие, поблекшие и опустившиеся, словно присутствуют на собственном отпевании, но не понимают этого и все твердят про свою тяжбу. Заключительная фраза рассказчика словно констатирует крах провинциальной идиллии.
Антиутопические мотивы у Достоевского еще более очевидны. К "Легенде о Великом Инквизиторе" из "Братьев Карамазовых" современные исследователи возводят структурные особенности антиутопии ХХ века.[60] Крах христианской утопии является важным сюжетообразующим фактором в "Идиоте". И.Бунину свойственны не столько антиутопические, сколько эсхатологические мотивы. Старинный свадебный обряд в последней главе повести возвращает народному ритуалу его архаическое значение сопричастность брака и смерти. По Молодой бабы воют как по покойнице, а снежная буря, как хаос, поглощает свадебный поезд. Об антиутопических настроениях литературы двадцатых годов мы уже писали.
Почему же близнечный тип двойничества в русской литературе так регулярно соприкасается с пессимистическим мировосприятием? Мало того, создается впечатление, что он возник как воплощение этого мировосприятия. Близнечные пары словно иллюстрируют идею погружения мира в хаос, констатируют эсхатологическую катастрофу, когда однородный социум как бы сталкивается с миром "после жизни".
Связь близнечного двойничества с антиутопическим и эсхатологическим сознанием сложилась исторически. По мнению А.М.Панченко, русское двойничество вызвано к жизни страшным и вместе с тем уникальным опытом реализации социальных проектов Ивана Грозного в XVI веке. Важнейшими здесь были два фактора. Первый - попытка Ивана Грозного разделить страну на две мнимо противопоставленные части - земщину и опричнину. Фактически этот шаг царя может быть осмыслен как попытка воплощения в жизнь утопического проекта, в какой-то мере озвученного Иваном Пересветовым в "Сказании о Магмете Султане". Реализация утопии превратила ее в антиутопию. Первоначально земщина рассматривалась Иваном Грозным как часть страны, подлежащая тотальной чистке от нежелательных элементов и "перестройке". Это намерение Ивана ярко воплотилось в его расправе над новгородцами. Опричнина рассматривалась как принципиально новый, "здоровый" анклав борьбы со злом. Но фактически насилие и тотальное уничтожение присутствовало в обеих частях разделенного русского мира. Эти процессы породили особый трагизм русского мироощущения. Если проводить типологические параллели, этот трагизм сродни кафкианскому, когда человека без объяснения вины тащит и перемалывает жестокая сила.
