Если быть честным, то теперь, на излёте лет, ему всё чаще думалось, что всё у него в жизни сложилось как усы – само собой. Вроде бы принимал всякие решения – институт, женился, два сына, квартиры, машины, барахло – как у всех. Даже, как в покере, масть менял для оживления ситуации – из уездного подмосковного городка уехал учиться в Минск, потом двенадцать лет прожили в Белоруссии, потом на родину, в Россию, вернулись в свой областной центр, потом в Израиль, как он всем объяснял, в состоянии аффекта попал на целых шесть лет, теперь вот пробует закрепиться здесь, на Кипре…
И в буднях нелёгких четыре раза с нуля начинал, и всё шло неплохо, да только «то понос, то золотуха»; то дефолт, то распад Союза – и опять по нулям…
Перед супругой было немного неловко, да и на судьбу можно было бы пороптать за самонереализацию, а только умом он понимал, что смысла в этом никакого, и ничего такого не проделывал.
Сыновья выросли нормальные, не тронутые суровой действительностью, поэтому, когда его по привычке спрашивали: «Как дела?» – отвечал уверенно: продолжают хорошеть…
Лениво изучив малочисленные женские прелести и прочие окрестности, интеллигент было заскучал и готов уже был дремануть, как вдруг уловил в неуверенном разговоре брюнета по мобильнику – «не знаю, не думал, сомневаюсь, вряд ли…» – традиционную израильскую концовку: «Ялла, мотек, бай!»
«Э-э, товарищ тоже где-то хватанул иврита…». Земляк, не земляк, а только созерцательный интерес интеллигента к брюнету плавно перерос во внимательный.
«Подойти спросить что-нибудь на иврите, – уже строил тактику оживившийся интеллигент, – пожалуй, не стоит; корявость языка сразу даст барьер… А русский на что?!»
– Спалить кожу не боитесь? – как бы прогуливаясь рядом, спросил интеллигент.
– Так новая вырастет! – охотно откликнулся брюнет.
– Да-да, кожа-то, пожалуй, вырастет; вот вырастали бы мозги новые…
– Ну, мозги, не мозги, а вот конечности и внутренние органы уже выращивают.
– Как это?! – довольно искренне встрепенулся интеллигент. – Как хвост у ящерицы, что ли?
– Совершенно верно: как у ящерицы хвост, как у саламандры ноги. Червяка поруби, так в каждом куске появляются голова и хвост. Человек, к сожалению, в эволюции подрастерял такие возможности регенерации; правда, кое-что осталось – кожа вот обновляется, печень возобновляется, кровь меняется…
– Но, согласитесь, – прокряхтел интеллигент, присаживаясь на песок рядом, – было бы неплохо регенерировать что-нибудь посущественней: сердчишко, например, ливер всякий, да и те же конечности… Когда-нибудь докумекают…
