"В особенности дети (читаем мы дальше там же), шедшие в школу, голуби сизые, слетевшие с крыши на тротуар, и сайки, посыпанные мукой, которые выставила невидимая рука, тронули его (курсив выше и здесь везде наш). Эти сайки, голуби и два мальчика были неземные существа. Все это случилось в одно время: мальчик подбежал к голубю и, улыбаясь, взглянул на Левина; голубь затрещал крыльями и отпорхнул, блестя на солнце между дрожащими в воздухе пылинками снега, а из окошка пахнуло духом печеного хлеба и выставились сайки. Все это вместе было так необычайно хорошо, что Левин засмеялся и заплакал от радости.
Если сайки делаются "неземными существами" и если это есть то, "что он видел тогда" и то, что "после уже он никогда не видал" и если это все так его тронуло, что он заплакал от необычайности и радости и если об этом трактуется, как о чем-то сверх естественном v такого реалиста, как Толстой, тут вряд ли можно сомневаться в том, что здесь мы имеем дело с переживанием зрительной галлюцинации, иначе этому не придавалось бы такое необычное значение. Весь контекст этого отрывка со всеми предыдущими частями без такого толкования не укладывается в здравый смысл. Восторженное и "счастливое состояние обычно влюбленного человека, какую бы эйфорию он ни переживал, если он эту эйфорию переживает в пределах известной нормы, не может дойти до такого состояния, чтобы даже сайки были "неземными существами" и чтобы придавалось то значение, которое приписывалось этому переживанию Толстым (в словах: "что он видел тогда, того после уже никогда не видал").
Тут нам делается понятной запись Толстого в его дневнике за несколько дней до 16 сентября (день, когда он сделал предложение С. А. Берс). 12 сентября 1862 года в дневнике он пишет:
"Я влюблен, как не думал, чтобы можно было любить. Я сумасшедший, я застрелюсь, если это так продолжится" (разр. наша). Далее, 13 сентября 1862 г., он в дневнике отмечает: "Завтра пойду, как встану и все скажу или застрелюсь" (разр. наша). (Из автобиографии С. А. Толстой. Альманах "Начала", вып. I, 1921 г. По-видимому, эта запись относится к переживанию этого периода, но только до наступления экстаза.
Сопоставляя все это, вспомним то место из его "Записок сумасшедшего", где он говорит: "до 35 лет я жил и ничего за мной заметно не было. Но что только в первом детстве, до 10 лет, было со мною, что-то похожее на теперешнее состояние, но и то только припадками, а не так, как теперь, постоянно". Вспомним также, что 34 лет он женился и переживал все то, что описывалось выше, накануне его женитьбы, т. е. как раз то время, на которое указывает Толстой в Записках сумасшедшего": что до 35 лет, (по-видимому, подразумевая себя в 34 летнем возрасте накануне женитьбы) -- "Я жил и ничего за мной заметно не было". Он считает, по-видимому, это болезненное состояние, пережитое в эту пору 34 -- 35 лет, как начало обострения той болезни, которую он связывает с детскими припадками. Отсюда мы может заключить, что началом своей болезни он считает эти пережитые им накануне сумеречные состояния с галлюцинациями, или же в это время у него снова начались судорожные припадки, которые он связывает с детскими припадками. Это также вяжется с тем, что он в том же году (1862), получив по военной службе отставку, поехал на кумыс в Самарскую губернию лечиться.
