– А что, слышал, что профессор-очкарик из города говорил: если снежная лавина двинется с вершины, на расстоянии двенадцати километров все сметет на своем пути. Мы как раз в зоне риска, не зря ведь предлагали оставить село и до наступления зимы переселиться в долину, даже дома новые обещали построить.
– Я никуда не уйду, здесь жил, здесь и умру.
– Да глупости все это, тоже мне, второе пришествие: отродясь подобной ахинеи не слышал.
– Они же не настаивают; сказали, что есть вероятность.
Старики еще долго обсуждали бы недавний визит в деревню членов экологической комиссии, но их внимание привлекла Эльза, появившаяся в это время на площади. Вся в черном, молодая женщина с кувшином на плече, поздоровавшись, прошла мимо и направилась к роднику.
– Жалко девчонку, восемь лет уж прошло, как надела черное платье, а замужем-то всего три дня была.
– Как проклятая: ни мужа, ни детей. И что это за женщина без золотых колец и украшений?
– Это женщина, вышедшая замуж по любви, – веско возразил старикам Гела, – кольца, браслеты и сережки нужны тем, кого бог лишил чувства любви, для них это своеобразная компенсация. А влюбленной женщине драгоценности ни к чему, любовь и есть для нее самое дорогое украшение.
– Женщины с тобой не согласились бы, Гела, – хихикнул кто-то.
– Потому многие из них и живут все в драгоценностях, но без любви, а женщина без любви что чаша без вина. Ты эту чашу хоть бриллиантами облепи, внутри – то она пустая. Так что пусть это они ей завидуют.
– Доброе утро, соседи, – поздоровался Гоги. Он только что подошел и, сев на краю лавки, печально вздохнул.
– Доброе утро, Гоги, вид у тебя какой-то невеселый, стряслось что?
– Ночью я спал в поле, видать, горло простудил.
– Ты же не зверь, чтобы в поле спать под открытым небом, – заметил Коба, пальцами левой руки гладивший лежащий на коленях топор.
– С некоторых пор я, действительно, живу там как дикий зверь. Дело в том, что я влюбился.
– В кого же, позволь спросить?
Сходка в ожидании услышать очередную забавную историю умолкла и вся превратилась в слух.
– В виноградную лозу.
– А кто ж ее не любит, виноградную лозу? – Коба, весело ухмыляясь, переглянулся с соседями.
– Нет, вы ничего не поняли. Я влюбился в нее как мужчина в женщину. Да она и есть женщина, только вы этого не замечаете, а главное, не умеете почувствовать. У нее тонкий, изящный стан, а как она извивается, как расцветает при виде меня. Но это еще не все. Благодаря моей любви я обрел некий дар: не удивляйтесь, но я стал чувствовать их иначе. Оказывается, они, растения, такие же живые существа, как и мы, люди; они все видят и чувствуют.
