— Ничего, — поиграл широкими плечами Душман. — Погода вон какая, разомнемся на свежем воздухе. Эх, братцы, рвануть бы в тундру, там свобода! — заблестел глазами.
— В тундре, говорят, не выжить, — заметил Огнев.
— Лажа, — не согласился тот. — Мой дед, моряк, в войну по ней месяц выходил к своим. Бежал с товарищем из немецкого плена, и ничего, дошел. Правда, потом его определили в штрафбат, но повезло. С фронта вернулся героем.
— Жив?
— Ну да, крепкий, черт. После войны дальнобойщиком работал до семидесяти. Все мечтал снова в Заполярье съездить, дружок там у него погиб. И меня хотел прихватить, да, видать, не судьба. Как я сел, старик сильно сдал. Он же меня и вырастил, когда батю в шахте задавило. Вот такие дела, освобожусь, — деда не оставлю. А ты, прапор, — шутливо толкнул Юрия в бок, — как откинешься, приезжай к нам в Ростов в гости. С дедом познакомлю. У него свой дом в Солдатской слободе, на улице Донской. Фамилия, как у меня, Воронов Тимофей Алексеевич.
— Спасибо, Душман, — с благодарностью ответил Огнев. — Может, и заеду.
На следующее утро серая колонна заключенных, в окружении конвоя с собаками, шаркая кирзовыми ботинками, неспешно двигалась к месту разгрузочных работ в трех километрах от лагеря.
— Шире шаг! — изредка орал старший наряда — прапорщик, на что зэки не обращали особого внимания.
Когда миновали довоенную узкоколейку к свайному причалу, конвоиры заняли по периметру свои привычные места, и «контингент» приступил к работе.
Из трюмов барж он извлекал бумажные мешки с цементом и по шатким деревянным сходням таскал на пристань, где укладывал в штабеля, накрывая те брезентом.
Ближе к обеду, когда пригрело блеклое солнце, многие из работников, и в том числе Огнев, сняли лагерные бушлаты.
— Ну что, Юрок, последний рывок и на «съем»? — спросил раскрасневшийся Душман, когда они перекуривали в темном трюме.
— Да, наверное, пора. А ну-ка, поддай мне тот мешок.
Приятель взвалил ему на плечи очередной куль, Огнев выбрался из трюма и ступил на шаткую сходню. На ее середине он внезапно оступился, коротко вскрикнул и, не удержав равновесия, вместе с мешком полетел в воду, взметнув фонтан брызг.
— Полундра! Человек за бортом! — простуженно заорал наблюдавший за разгрузкой из рубки баржи небритый шкипер, и к месту падения сразу же бросилось несколько человек.
Но на поверхности воды так никто и не появился. Лишь лопались пузырьки воздуха да расходились круги, а потом исчезли.
