Мысли Алексея Николаевича прервал треск в наушниках, за которым сразу возник резкий знакомый голос Пескарёва:
— Воздух! Всем свернуть налево, под прикрытие леса!
Резво поднявшись наверх, Афанасьев увидел, как вдалеке прямо по курсу на колонну заходили «мессершмитты». Передние танки нырнули в лес. Натолкнувшись на сильный заградительный огонь крупнокалиберных пулемётов, «мессера» сделали только один заход и ушли дальше на восток.
После перекура стали выезжать на дорогу. Почти у самого шоссе танк Афанасьева забуксовал — правая гусеница попала в небольшое болотце.
— Что у вас? — спросил по рации комбат Кунилов.
— Пустяки! Следуйте дальше. Мы сейчас, — ответил Афанасьев.
Стали выбираться. И надо ж такому случиться — болотце сущий пустяк, но чем больше крутят гусеницы, тем глубже садится машина. Стали рубить молодые деревца, бросать под траки — ничего не помогает. Работали до десятого пота, и всё никак. Под вечер к ним возвратился бронетранспортёр — все облегчённо вздохнули, но увы, он не смог вытащить танк. Решили ждать утра. Разожгли костёр, стали готовить ужин.
— Ну, пехота, зимовать будешь с нами, — смеялся Трофимов над автоматчиками, приехавшими на выручку.
— Ты скажи спасибо, что примчались телохранители наши. Небось, чувствуют, что тоже в ответе за знамя, — сказал сердито сержант Фофанов.
Наступило неловкое молчание.
Трофимов щёлкнул трофейным портсигаром, протянул автоматчикам.
— Да, промашка вышла. Надо было, значит так, сразу Кунилова остановить. Взял бы на буксир и вся недолга, — виновато сказал Афанасьев. — Ну да горевать нечего. Быть не может, чтоб танки не проехали по этой дороге. Подсобят.
Мирно трещал костёр, освещая лица повеселевших танкистов. В густой ночи громадой чернел стоящий на асфальте бронетранспортёр, красные блики бегали по броне осевшего в трясину танка. Вдалеке, с той стороны, откуда пришли танкисты, послышался гул моторов.
— Прав наш командир, дорога здесь людная, — сказал Фофанов. — Пошли на шоссе, голосовать.
— И правда танки, ишь как далеко прожектора бьют, — сказал наводчик Трофимов и стал взбираться на дорогу.
В ту же секунду ночь разорвала белая вспышка. За ней вторая.
— К бою! — закричал Афанасьев.
Когда вскочили в танк, вспыхнул бронетранспортёр. Немцы, не заметив увязший танк, подходили всё ближе и ближе. Трофимов развернул орудие.
— Огонь!
Снаряд попал фашисту в бок, и он взорвался, словно цистерна с керосином.
— Огонь! Огонь! — злобно кричал Афанасьев, нажимая на гашетку.
