Баурджин поспешно отскочил в сторону – не хватало ещё отведать палки, обернулся, почувствовав, что едва не сбил кого-то с ног. Ну да – чуть не зашиб какого-то мелкого человечка в вишнёвого цвета халате, недорогом, но и не сказать, чтоб дешёвом. Наверное, шэньши.
– Прошу простить меня, уважаемый… – начал было нойон, но тут же замер, увидев совсем рядом, за шэньши, поспешно отвернувшегося человека. Мало того, человек этот не только отвернулся, но и побежал, стремясь побыстрее раствориться в толпе, что, надо сказать, вполне ему удалось. Впрочем, Баурджин вовсе и не собирался за ним гнаться – не так уж и хорошо князь пока знал город. Хотя… И этот ведь, похоже, не знал – иначе бы бросился в какой-нибудь проулок, а не в толпу. Ишь, оглянулся… А вот это он сделал зря!
Баурджин успел-таки разглядеть серые, спутанные, словно пакля, волосы. Тот самый старик! Наверняка тот самый! О ком говорили слуги. Интересные дела… Что, Цзяо Ли оказался настолько умён, что приставил к несчастному беженцу ещё одного соглядатая? Тогда бы они не упомянули этого старика, зачем? А что, слуги точно присланы градоначальником? Ну да… его подарок… А вообще, надо получше это всё проверить.
И в следующий раз надо будет просто взять с собой Лэй. Но пусть идёт не рядом, а позади, пусть увидит этого противного старика, выследит. А уж потом можно будет и решить, что делать.
Придя к такому выводу, Баурджин слегка повеселел, пересёк наконец шумный тракт и, насвистывая, направился к видневшейся неподалёку крепостной башне с крышей из синей черепицы. Как и предполагал князь, утренний туман быстро рассеивался, вскоре стало тепло, и в голубом, почти летнем небе радостно засияло солнце. Ласковый ветерок шевелил листья деревьев – тополей, клёнов и лип. Откуда-то, вероятно с пристани, несло свежей рыбой. Ах, до чего ж чудесной выдалась погодка – сухо, солнечно, но не жарко. Осень. Похоже, это здесь самое золотое время.
– Эй, сяо! – Баурджин подозвал мальчишку-водоноса. Вообще князь сначала подумал, как его позвать, а уж потом крикнул: «Сяо!» Помнил, что от рождения до четырёх лет ребёнок у ханьцев зовётся хуан – молокосос, потом, примерно до шестнадцати лет, сяо – малыш, с шестнадцати чжун – средний, ну, а с двадцати одного до шестидесяти дин – тягловый. А уж потом лао – старик. Водоносу явно ещё не было шестнадцати, значит, всё правильно – сяо.
– Хотите воды, господин? – Мальчишка ловко вытащил из лохмотьев деревянный стаканчик и, плеснув в него воды, с поклоном подал князю. – Пожалуйста, пейте. Это очень вкусная вода, господин, я специально хожу за ней в горы, к роднику.
