— Так говор-ри! Чёрт тебя гложет! Чему они тебя заучили?!
Перебег с готовностью затряс головой и, турсуча[84] узловатыми пальцами косматую бороду, зачастил:
— «Урусы, сложите оружие! Конязи[85], готовьте дары и ключи от городов ваших — южных и северных… И ждите в смиреньи лучших из лучших людей, которых рождала земля. Мы — непобедимые багатуры степи — Великого Кагана. Наш повелитель и отец хан Чагониз, что значит “Посланный небом”. Мы разгромили и обратили в бегство полмира: сотни непокорных племён и десятки народов… а их упрямых вождей… сварили живыми в наших походных котлах… Будьте благоразумны, урусы… и мы даруем вам жизнь. Помните! Вас предупредили! Теперь вы знаете волю владыки народов, “Потрясателя Вселенной” — Великого Кагана… И не говорите потом, что не слышали! Мы идём. И скоро вся Русь услышит топот наших коней».
Перебег замолчал, не смея поднять глаз, кожей чувствуя, что галицкий князь не спускает с него грозного взора.
— Это всё, что ты слышал, холоп?!
— Как на духу! Вот крест… Е-ежели я шо и забыл… всезнающий княже, прости… Не губи меня, тёмного, неспособного смерда.
— А Савка Сорока? Василий Верста?! Добытчики мои где?..
— Не знаю, пресветлый… Разъехались мы по разны стороны… Оне своим табором… мы — своим…
* * *
Оставив зверобоя на откуп толпе, Мстислав отошёл прочь от подводы. Задержавшись под решетчатым навесом, в углу раздольного двора, он долго стоял там со своей стражей и тихо беседовал с воеводой.
— Ну-т, шо думаешь по сему, княже? — изломав бровь, невесело усмехнулся старшина. — Отгоним гибель?
— Ежели все станем рядом — плечо к плечу… да половецкие орды помогут. Чай, не сладко им, коль жмутся под стенами Киева.
— Эт правда… А правда ли то, шо мнят о себе татары? Уж больно всё это похоже на сказку. «Непобедимые», «покорители мира»… Брехня. Эва, загнули куда. И шо ж это за подсюк такой «Великий Каган», как евось, дьявола?.. Ах, да — Чагониз! Шо за людыны его татары? Может, вои[86] простые, попроще, чем половцы. Сколь их до кучи?
— Сколько травы во степи.
— Да полно, княже! Думаешь, нехристи не надули в уши… этому голощапу[87]? Тьфу, забудь… У страха глаза велики.
— Кто знает, воевода. Но поседел-то этот бродяга, видать, не от смеха. Лютый, жестокий враг пришёл в половецкую степь. Слышал я тут… — Мстислав понизил голос и заглянул в стерегущие глаза воеводы. — Глагол держали два старца… Их привели с пристани в палаты великого князя Киевского его дружинники.
