— Д-а-а… Ничего не скажешь. Интересные сны тебе снятся. Очень интересные, — повторил Тарайла. — От таких снов любой надрался бы до одурения. Но ты не расстраивайся — скоро Литва отвоюется, приколотишь над дверью вывеску «Юозас Томкус — мужской портной. Все шьет и все латает» и возьмешься за старое ремесло. Жизнь войдет в колею, и мы начнем жить и спать спокойно без выстрелов и стуков в дверь, без евреев и без русских. А если Бог смилуется, и без наших освободителей — немцев.
— Дай Бог, чтобы было именно так, как вы говорите, — пожелал себе и Тарайле Томкус.
— А ты что — не веришь? — напрягся Тарайла.
— Верю, верю. Но не может ли, понас Тадас, случиться так, что евреев не будет, русских не будет, немцы уберутся восвояси, а кошмары останутся?
— Тот, кто крепок духом, справится и с кошмарами, — сухо промолвил Тадас. — Есть еще вопросы?
У Томкуса всегда было великое множество вопросов ко всем на свете, но он из предосторожности не осмеливался задавать их.
— Спрашивай! — подхлестнул его Тадас.
— Я хотел у вас, понас Тадас, спросить, что делать с Семеном-Симонасом? Туткус говорит, что его надо порешить.
— С кем, с кем? Кого порешить?
— Старого безумца Семена-Симонаса. Вы его, понас Тадас, наверно, не раз видели, когда проезжали через развилку Мишкине — Паэжереляй. Он на обочине дороги ждет Мессию. Боится, чтобы тот по ошибке вместо Мишкине не свернул в Паэжереляй. До войны крестьяне по пути на базар всегда останавливали на развилке лошадей и подкармливали его, а евреи, те показывали его своим заезжим американским родичам как достопримечательность.
— А что, по-твоему, с ним надо делать?
Томкус пожал плечами:
— А ничего. Разве что пожелать удачи. Чтобы дождался того, кого ждет. Мы же с тобой ведь тоже чего-то или кого-то ждем.
— Но Прыщавый Семен — еврей… Последний еврей Мишкине. Правда, он и сам об этом вряд ли уже помнит и сейчас похож скорее на придорожное распятие или на высохшее дерево, которое скрипит на ветру и того и гляди рухнет…
— Ну и пусть себе скрипит! Опасаться надо не больных безумцев, а здоровых, которые забрасывали цветами танки с красными звездами. А этот Семен, наверно, даже понятия не имеет о том, какое нынче столетие, и солнца с востока он не ждал.
— Он ждал Мессию, — поддакнул Томкус. — Значит, не трогать.
— Не трогать, — сказал на прощание Тарайла и, одернув френч, проводил Юозаса до дверей. — А с переездом не мешкай. Иначе останешься с носом. В случае надобности грузовичок подбросим.
