— Договорились. Но…
— Опять ты со своим «но». И этого ты у них нахватался. Они без «но» ни шагу…
— Вот вы сказали, что никто из них никогда сюда не вернется.
— Сказал.
— А вдруг кто-нибудь из них все-таки явится, достучится ночью в дверь и скажет: «Откройте!»? В жизни всякое бывает. Даже то, чего никогда не бывает.
— Что за вздор? Кто постучится? — возмутился Тарайла.
— Элишева, например. Ведь когда мы с Казимирасом уводили Банквечеров из дома, ее в Мишкине не было.
— Элишева? — Вопрос Томкуса озадачил Тарайлу. — Ты это о ком? — Тадас сделал вид, будто такого имени сроду не слышал.
— Дочка Банквечера. И в Зеленой роще ее не было, — гнул свое Юозас. — Видно, до сих пор на хуторе у Ломсаргиса прячется. В Юодгиряе. Если прикажете, я могу туда подскочить.
— Не вижу в этом никакой необходимости, — посуровел сметливый Тарайла, которому безоглядная преданность всегда внушала страх. От нее порой и до беды недалеко.
— Вообще-то она девчонка ничего. Усатого терпеть не могла. Меня до войны со всякими странами знакомила… В Азии, в Африке… Вам честно признаюсь, что по своей наивности я даже сватался к ней! — выпалил он в свою защиту и делано рассмеялся.
— Я недавно гостил у своей тетушки Пране в Юодгиряе и никаких посторонних лиц там не обнаружил. За бдительность спасибо, но займись-ка ты лучше квартирой, — глядя на своего соратника в упор и пытаясь похвалой умерить его прыть, сказал Тадас.
— Но она там была. Клянусь Богом, была! Училась крестьянскому делу, чтобы уехать в Палестину.
— Может, и была, не спорю. Раньше и в Мишкине много чего было, да сплыло. Ломсаргис — человек проверенный. Патриот. Рисковать своим благополучием из-за какой-то еврейки не станет. Ты бы стал рисковать? Я стал бы? Подумай хорошенько!
— Не стал бы, наверно…
— То-то… «Ночью Элишева постучится…» И как только такие глупости тебе в голову лезут?! Не хочешь переезжать к Банквечеру, присмотри себе другое жилье. Например, дом парикмахера Коваля. Или он тоже с бритвой в руке может ночью постучаться?
— Коваль, тот вряд ли… — Томкус помолчал и вдруг признался: — А насчет глупостей, господин Тадас, вы в десятку попали. Если бы только знали, какая муть, какие кошмары мне снятся…
— Кошмары? Муть? А ты ненароком перед сном не того?.. — Тадас Тарайла выразительно щелкнул себя указательным пальцем по шее. — После ухода русских наши удальцы все спиртное из еврейских заведений растащили.
— Я не растаскивал и пью, слава Богу, в меру. Но что делать с этой мутью? В воскресенье такая дребедень приснилась, что и рассказывать тошно. Будто бы в Мишкине снова возвратились евреи и вывели нас, литовцев, из домов, построили в колонну на рыночной площади и оттуда мимо костела погнали в Зеленую рощу. А там будто бы всем велели рассчитаться на первый-второй и «вторых» ухлопали из автомата. При расчете я оказался «вторым». Зять Банквечера Арон навел на меня свою игрушку, я вскрикнул и проснулся в холодном поту.
