Патрульным самолетам приказано возвращаться к Острову Пасхи, Четвертому Флоту полным ходом бежать на помощь. Ни единого выстрела, ни единой ракеты… Аргентинцев хотя бы полными залпами пугал. Внезапно адмирал понимает: а так и было задумано. Не перетопить всех к чертям собачьим — а перепугать. Ночь, снаряды, всплески выше мачт, ужас.
И вот с ними теперь так же.
— Черт, — адмирал сжимает кулак, не обращая внимания, что ломает зажатый в нем легонький алюминиевый бинокль, — да этот сукин сын попросту нас отшлепал!
* * *
— Да этот сукин сын попросту нас отшлепал! Вот задница!
Сенатор, в молодости летавший с авианосцев, гневно размахивает пустым стаканом. — Америка не потерпит! В газеты! Пресс-конференцию! На законное требование досмотра так отреагировать! Где наш Седьмой Флот?
— Идет полным ходом от Японии к экватору и перехватит противника через тридцать шесть часов, — отвечает референт. Сенатор, летавший с авианосца всего раз в жизни, напротив, доволен:
— Что ж, повод отличный. Первый выстрел не за нами.
— Сэр, моряки докладывают, что выстрелов не было. Ни ракет, ни снарядов.
— А восемнадцать… Или семнадцать… Самонаводящихся торпед по каждой АУГ? Нет, юноша, тут уже все честно. Превосходно! Рано или поздно нам пришлось бы столкнуться с этими гостями. Теперь инициатива исходит от противника, мы же только защищаемся. Джон…
Сенатор, летавший в молодости с авианосцев — Джон Маккейн третий, сын и внук офицера флота — замирает. Ставит пустой стакан, смотрит на черепахообразного собеседника. Тот жмурит глаза:
— Вы совершенно правы. Пресс-конференцию. На послезавтра.
Референт записывает: какие журналисты что спросят, какие якобы зрители зададут наводящие вопросы. Какое впечатление должно получиться в итоге.
Представительный джентльмен в превосходно сидящем синем шерстяном костюме поднимает обе ладони примирительным жестом:
— Джентльмены, джентльмены! Стоит ли нам ставить на карту все? Он ведь нам ничем не угрожал.
— Он и не угрожал. Просто убил две тысячи моряков и потопил целый флот Америки. Ни Гитлеру, ни япошкам такого не удавалось. Хотя бы поэтому мы не можем пропустить его к Владивостоку. Если он с нами сотрудничать не желает, если на радиозапросы он молчит…
— Намного хуже, если бы он сейчас на всю планету задавал бы вопросы. Мы два дня назад клялись ему в любви, а сейчас кидаемся дерьмом, как истеричные макаки. Можно ли нам, в таком случае, верить?
Джон Маккейн машет рукой:
— Он молчит. Если эта ценность не наша, то не бывать ей ничьей больше. А патлатых и нытиков мы раздавим. Второй Вьетнам нам тут не нужен, мы не пойдем на поводу писников. Поэтому всех! Стратегическую авиацию! Ударные субмарины! Седьмой Флот, японцев — этих он заминировать никак не мог. Южных корейцев, до последнего корыта! Я помню, во Вьетнаме их спецназ отлично себя показал. Всех! Пусть русские видят, что наш союз не разваливается. Если Миротворец не с нами — он враг.
