Дверца захлопнулась, и “Чинук”, наконец-то, взлетел.
Советский Ка-27ПС уже стоял на большой белой букве “Н” посреди круга, и представитель Алого Линкора чинно здоровался с опередившими ковбоев русскими; ветер от заходящего на соседнее место “Чинука” трепал пиджаки первого и второго, черный морской мундир третьего. Сенатор, служивший в авианосной авиации, глава комитета по вооружениям, узнал в носителе мундира Горшкова — легендарного главкома ВМФ СССР. А сенатор, никогда не служивший в палубной авиации, зато имеющий много друзей в Госдепартаменте, узнал в одном из гражданских динозавра Громыко, “Мистера No”. Делегация русских получилась неожиданно весомой, невзирая на мизерную величину. Главный моряк и министр иностранных дел. Ну и неизбежный референт с папочкой, мальчик-особист с пламенным сердцем, чистыми холодными руками и маузером за пазухой. Больше, видать, никто в Ка-27ПС не влез — хотя малышом советский вертолет выглядел только рядом с тушей “Чинука”.
Что ж, свободный мир и тоталитарная империя зла проявляют истинную суть и в большом и в малом. Американцы высыпались из громадного “Чинука” с хохотом, прибаутками, громогласным “Хэллоу!”, белозубыми улыбками до ушей. Нахальная блондинка мигом втащила в объектив одной рукой Громыко, второй Горшкова; дипломат, как более опытный, успел протокольно улыбнуться — а на лице адмирала флота так и застыло выражение недоуменной тоски. Кадр облетел планету за двое суток, обойдя по числу публикаций фото высунувшего язык Эйнштейна.
Затем телевизионщики ринулись было к гвоздю программы — но тот уже сидел во главе невесть откуда возникшего стола. Легкий ветер шевелил уголки скатерти, перед каждым стулом прямо на ткани проявилось напечатанное имя гостя, сопровождаемое национальным флажком. Выехал смешной робот, этакий мини-танк с длинной рукой вместо пушки. Из обычной проволочной корзинки на спине, точь-в-точь тележка супермаркета, механизм расставил бутылки минеральной воды — и грузинская “Боржоми”, и кисловодский “Нарзан”, и французская “Перрье”, вперемежку. Выставил тяжелые серебряные стаканы — все сразу поняли, что легкие унес бы ветер.
Удивительного вокруг обрушилось разом столько, что никто даже не стал спрашивать, откуда Алый Линкор знает, чьи писать имена на скатерти. Моряк с линкора жестом пригласил занимать места, и все двинулись рассаживаться. Трое операторов с тяжелыми профессиональными камерами на плечах сразу и демонстративно отошли в сторону; как ни странно, хозяева борта поняли все без единого слова, и места для операторов не появились.
