Рябинин не ответил, потому что промелькнуло, исчезая…
…Не пирожки. В кармане плаща лежали не пирожки, а булочки с изюмом. Петельников тогда спросил: не с мясом ли? С изюмом. Женщину нашпиговать чужим изюмом. Да сколько женщин, столько и изюминок. Любовь — не поиск ли этой изюминки? Нет. Это поиск своей единственной изюминки в своей единственной женщине…
Он так и не ответил, как всегда запоздало удивившись этому исчезнувшему мигу, после которого ничего не осталось — будто самолет пролетел. Рябинин пошевелил бумаги, потому что его вопросы кончились. Вот только каракулевая шуба…
— Пальто у женщины покупали? — как бы между прочим спросил он, сообщив интонацией, что это пальто к допросу не очень и относится.
— Я смотрела шубу, а не пальто.
Не скрыла, а могла бы: опознания не было.
— Купили?
— Не подошла. Откуда вы знаете про шубу?
Рябинин повертел заявление хозяйки этой шубы, усмехнулся и положил его в папку, — женщина запуталась в каракуле.
— Работа у нас такая, — банально ответил он и посмотрел на Калязину…
Рябинину показалось, что по ее лицу скользнула короткая тень, словно за окном пролетела птица; но никакой тени не было — он знал, что ее не было, как не было и птицы за окном. Он хотел оживиться, хотел ринуться за этой незримой тенью и найти то, что все-таки бросило ее на лицо Калязиной… Но сознание, здравое сознание не признало незримой тени от несуществующей птицы, — хозяйка шубы ясно написала, что произошла ошибка. Да вроде бы и другие эпизоды не имели состава преступления.
— В моих действиях нет состава преступления, потому что я не допускала обмана, — подтвердила она его мысль.
— Посетили адвоката?
— В порядке необходимой обороны.
Нет, не посетила, — видимо, она знала уголовный кодекс не хуже адвоката.
— Сергей Георгиевич, а почему следователи ищут только плохое и не замечают хорошее?
— Что я не заметил хорошего?
— Вы собрали лишь те случаи, где за услуги я брала деньги. А где не брала?
— Такие эпизоды мне неизвестны.
— А я вам сообщу. Гражданке Сидоркиной я достала гарнитур, добавив двести сорок рублей своих собственных.
— Почему добавили?
— Пожалела ее.
— Хорошо, вызову Сидоркину.
— Я всегда стараюсь помогать людям.
— За деньги?
— Сергей Георгиевич, — с особой теплотой заговорила она. — Я брала деньги с частных лиц, и брала их за советы. Вы же берете деньги с государства, и берете их за бесполезные допросы.
Рябинина удивило не хамство — удивил точный расчет: она сказала эти слова лишь после его, казалось бы, тайного решения о ненаказуемости ее пророчеств. И только теперь он почувствовал, что перед ним сидит все-таки преступница.
