— Слышь, Бомбя, — решил я идти напролом, — научи меня ездить верхом!
— Да брось ты… — ответил Бомбя и принялся ощупывать макушку, не осталось ли там воска.
— Как это — брось?
— Да так… — Бомбя стал протирать глаза грязными пальцами, совершенно равнодушный к моей драме.
— Что значит — так? — раздраженно спросил я.
Вдруг лицо Бомби расплылось в дурацкой улыбке.
— А ну встань!
Я немедленно поднялся.
— Повернись!
Я повернулся, как автомат. После минутного созерцания моей спины Бомбя заявил:
— Ну вот видишь, нет у тебя этого…
— Чего нет? — спросил я, не оборачиваясь.
— Нет у тебя этого…
Я обернулся, чтобы самому посмотреть, чего у меня не хватает, зная его неспособность к уточнениям.
— Нет у тебя этого… А для верховой езды это самое главное. Ну сам знаешь чего. Как бишь его… — Он хотел было пуститься в объяснения, но тут же сдался. — Завтра в бане покажу, чего именно.
И в самом деле, на следующий день, когда все мы мылись под душем, я услыхал сквозь шум воды, что кто-то окликнул меня по имени. В глаза мне попало мыло, и я не смог пойти туда, куда меня звали, тем более что я догадывался, о чем пойдет речь. Но тут я почувствовал, что кто-то схватил меня за руку и тянет из-под душа.
— Пошли покажу… Протри наконец глаза.
Но я вырвался и снова залез под душ.
— Ладно, Бомбя… знаю…
— Ничего ты не знаешь…
После душа в соседней комнате, где мы оставляли на время мытья одежду, Бомбя подошел ко мне. Лицо у него было довольное, — возможно, по причине чистой рубахи и кальсон.
— Ты как… девица… Ничего у тебя не получится, — сказал он, ставя левую ногу на мою скамейку, чтобы завязать тесемки на кальсонах. Потом он выпрямился, потянулся так, что затрещали суставы, и принялся ласково поглаживать себя по заду. — Даже у Цопеску нет такой… — проговорил он с величайшим удовлетворением.
Несколько дней смотреть на Бомбю я не мог, мне было тошно его видеть. Я глядел на Бомбю только на манеже и во время бесконечных скачек по раскисшим в эту раннюю весну дорогам и полям, но взгляд мой невольно задерживался на его заду, идеально слитом с седлом. Как я этому ни противился, передо мной то и дело вставала картина — Бомбя с довольным видом поглаживает себя по крепким, ладно скроенным, как у древнегреческих статуй, ягодицам. Естественно, что, найдя в его словах убедительное обоснование своей беспомощности, я полностью разделял его точку зрения в отношении главного источника успехов: «В верховой езде все зависит от…»
