Осень 49-го, когда он получил повестку о призыве, застала его на одном из заводов в Корабии, где он выбивался из сил, чтобы заработать несколько сотен лей в месяц. Работать ему не хотелось, работа казалась слишком сложной и требовала сообразительности, на которую у него «не хватало головы».
На призывном пункте Бомбя с хитростью и настойчивостью, присущими многим недалеким людям, пытался изобразить из себя «добровольца», «передового пария, готового умереть за Республику… если только его направят в кавалерию». Обо всех этих подробностях, в том числе и комедии на призывном пункте, я узнал однажды утром от самого Бомби, когда мы с ним драили школьную лестницу. Невнятной скороговоркой он поведал мне обо всех этих подробностях без какого-либо стеснения и даже с оттенком самодовольства — смотрите, дескать, какой я сообразительный и способный.
Крах моего последнего утешения, усилившиеся притеснения со стороны майора, моя потрясающая неловкость и растущий престиж Бомби — все это, вместо взятое, вынудило меня к доверительному, товарищескому разговору с глазу на глаз с Бомбей. Произошло это ночью, когда мы дежурили на конюшне, во второй смене, с двенадцати ночи до трех утра, самой противной из смен. Лошади вели себя тихо, лишь какая-нибудь из них ударяла копытом по перегородке или другая принималась громко фыркать. Большинство животных лежали огромными бесформенными тушами, растянувшись на свежей соломе.
— Эй, Бомбя, — негромко окликнул я его, плюнув на все. — Эй, Бомбя…
Но он продолжал спать, вытянувшись на ящике. В головах у него лежало несколько седел, только что смазанных воском, а правой щекой он опирался на сбрую, пряжки которой лезли ему прямо в глаза, но он явно не замечал этого.
— Бомбя, а Бомбя, — повторил я и потянул его за ногу.
— А… Что такое?.. Что случилось? — испуганно встрепенулся он, приподнявшись на локте. Глаза у него были красные, голова измазана воском, и все лицо во вмятинах от сбруи. — Что такое? — машинально повторил он уже спокойнее, запустив руку в шевелюру и измазав пальцы. — Что это? — удивился он, глядя на пальцы, и лениво вытер их о грязный фартук.
— Какого черта ты дрыхнешь на посту? — выпалил я.
— Ну и что? — спросил он, чуть прищурив правый глаз.
— А если застукают?
— Ну и пусть застукают… А дальше что?.. А? — И Бомбя как ни в чем ни бывало уселся на деревянный ящик, в котором мы вытаскивали из конюшни навоз. — А дальше что? — повторил он и умолк.
